Транс-Урал 89

А еще… Жизнь прекрасна тем, что можно путешествовать.

Издавна меня привлекало плато Путорана на севере Красноярского края. Сам я уже достаточно обошёл Приполярный Урал. И считая, что у меня уже достаточно опыта, планирую сходить туда. Однажды собирался даже, но по определённым обстоятельствам это мероприятие сорвалось. Плану этому тогда не суждено было сбыться. Но наличие времени даёт подумать и трезво взглянуть на вещи. И вот я в очередной раз, подумав, задаю себе вопрос: «А готов ли я идти туда?» И, тщательно изучив Полярный Урал, прихожу к выводу — есть не менее сложный регион, причём не менее красивый. Это район Полярного Урала — Войкарсыньинский массив. Причём рядом от города Печора, где я живу. Поэтому не надо ехать за тридевять земель. Это и явилось основной причиной похода. Страницы этого дневника — это дни жизни на суровом Полярном Урале, во время прохождения этого маршрута. Дни суровые, нелёгкие, и в то же время — самые лучшие в жизни. Каждый из них своеобразен и неповторим по-своему. Ещё и ещё раз приходишь к выводу — как мало мы знаем и ничего в своей жизни не видим!
Итак, решено! Значит, траверс Войкар — Сыньинского массива Полярного Урала. Маршрут исключительно сложный и опасный. Тем более по нему нет никакой информации, даже у Чернова, который исходил Урал в разных направлениях, о чём написал книгу «Походы в Печорские Альпы». Я должен пройти по Уральскому хребту от станции Полярный Урал до реки Кожим. Название моему походу — «Транс-Урал». Хоть и много дней у меня впереди — целый месяц, но успею ли? Знаю, что должен. Но чего не случается только, хоть бы ненастье не задержало, а со всем остальным, думаю, справлюсь.… Такие вот тревожные мысли сопутствовали мне ещё на подготовительном этапе к этому походу. Да, страшновато идти одному в такой поход, а что поделаешь? У каждого из нас есть слабые стороны, и мы должны всю жизнь учиться преодолевать себя. «Отыщешь ты в горах победу над собой», — так поётся в песне Юрия Визбора. И это действительно так!

Дневник путешествия

День первый: 8 августа 1989 года
Поезд тронулся с места, начал набирать скорость и вскоре исчез за поворотом. Через пару минут шум его затих вдали, и меня окружила мёртвая тишина. Несколько домиков и ничего более. Вот она, оказывается, какая, эта станция Полярный Урал. Да, неуютно, кругом — лишь голая тундра в окружении мрачных вершин Полярного Урала. Трудно поверить, что там дальше за горами, на берегу реки Обь есть цивилизация — город Лабытнанги. Меня почему-то охватывает щемящее чувство. Перевал рядом… хотя понимаю, это мне только так кажется. Расстояние в тундре обманчиво. Рюкзак получился всё же очень тяжёлый, около 40 кг. Смогу ли я пройти с ним через перевалы? Ко всему этому — нет почему-то энтузиазма, стремления идти вперёд. Что со мной, не пойму? Целый год стремился, строил планы, и вот на тебе! Нет, как бы трудно не было, но я должен, на пределе сил и возможностей, пройти этот маршрут. Пройти, во что бы то ни стало. Пытаюсь представить, что это значит — пройти такой маршрут, и не хватает воображения. Больше всего, наверное, будет трудностей на первом этапе. Это сложности с приготовлением пищи из-за отсутствия дров. Пожалуй, лучше не пугаться заранее, из всех ситуаций ест выход. А пока я засыпаю в палатке на берегу озера, прямо напротив станции. Ладно, утро вечера мудренее, посмотрим завтра.

День второй: 9 августа
Вот, кажется, и всё, я готов к выходу на маршрут. Первая ночь в палатке, она оказалась немного прохладной. Сегодня день ожидается тёплый, ночью на палатке была роса. Заканчивая завтрак, укладываю рюкзак и поглядываю туда, на перевальную седловину, откуда течёт Собь. Как же я одолею его? Вес рюкзака почему-то пугает меня, как никогда. Вчера я вышел на станции и почувствовал, как качает меня, и как подгибаются ноги. Видимо, меня 9 часов езды здорово расслабили и измотали. Пугает также проблема с костром, так как, судя по всему, дальше будет очень долго продолжаться горная тундра. А что дальше меня ждет, и представить не могу. Но идти надо. Надо хотя бы начать маршрут, что я и делаю. Первые шаги, они всегда нелёгкие, но что ж посмотрим. Я знаю одно, что если пройду перевал, то тогда уже пройду и дальше. Облегчать рюкзак за счёт продуктов мне не хотелось бы. Но вроде ничего, получается. Всё дальше и дальше я удаляюсь от железной дороги. Дома на станции становятся всё меньше и меньше. Такая одинокая и убогая она, как я далеко уже от неё отошёл, а гора рядом с перевалом так и не стала ближе. Путь идёт в гору, рюкзак хоть и даёт о себе знать, но пока терпимо. Правда, приходиться через каждые 15 минут отдыхать. Постепенно зайдя в долину реки Собь, вернее, её истоков, вижу на другой стороне вездеходную дорогу, идущую вдоль берега. Выхожу на неё и продолжаю двигаться по ней. От обеда придётся, видимо, отказаться, дров для костра нет. Перевал мне так не взять, потому что я иду с 40-килограммовым рюкзаком уже 4 часа. Придётся остановиться и перекусить сухим пайком. Через час я снова тронулся в путь, и здесь на перевале увидел обилие сухих дров. Все условия для привала. Но что поделаешь, я не знал. Значит, проблем нет. Будет у меня костёр, горячий ужин и всё остальное. Вниз, под гору ноги несут быстрее, но уже ноет спина, и болят плечи. Встретившись случайно с человеком из Воркуты, который приехал сюда на рыбалку, узнаю, что здесь совсем недалеко есть балок, и там много народу. И действительно, ещё пройдя немного вдоль живописной реки, выхожу к нему. Предложение переночевать здесь принимаю. Тем более, прошёл я уже 17 километров, пожалуй, не так мало на первый день.

День третий: 10 августа
Ребята, с которыми я познакомился, оказались москвичами. Они приехали сюда отдохнуть и порыбачить. Кроме всего, они по профессии геологи, что позволяло им совмещать приятное время провождение с полезным делом. Сидя вечером у костра, я слушал их песни под гитару, весёлые с юмором. Сколько же всего этих песен у туристов? Многие я слышал впервые. На вопрос, чем они будут заниматься завтра, они ответили, что пока никуда отсюда не торопятся, и предложили мне подняться за компанию на гору, где велись разработки по добыче корундов. Можно поискать, может, что и найдётся. Я решил подумать. Утро, как назло, выдалось до удивления жаркое и знойное. На небе ни облачка, совсем не ветра, жара около 30 градусов. Удивительно и непривычно как-то для этих мест. Налегке ходить и то жарко, где уж тут с моим рюкзаком идти. Придётся принять предложение, но вначале надо искупаться, так как я уже попробовал воду, и удивился тому, какая она тёплая. Окунаюсь в кристально чистую воду… до чего ж здорово! Выхожу из воды и замечаю, что мне совсем не холодно, напротив, снова хочется в воду. Вновь прыгаю в воду, затем греюсь на солнце, и так несколько раз. Ловлю себя на мысли, что здесь совсем нет комаров — ни днём, ни утром, ни вечером. Вот ведь, как здорово! Мне здесь начинает нравиться. После купания лезем в гору. Подъём метров 600, и мы меньше чем за час достигаем вершины. Вершина поражает, наверху ровное бесконечное плато. Но что удивило ещё больше, так это вездеходные дороги, горы металлолома, цистерны, балки, море досок и ящиков. Ну и поработали геологи, всё вокруг загажено. Здесь и компрессорные станции, электростанции — всё брошено. А я надеялся с первого дня оказаться в глуши. Долго бродили мы по шурфам, ничего не найдя. Ребятам всё же удалось после долгих поисков найти несколько кристаллов граната. Правда, кристаллы оказались очень мелкими и мутными, непрозрачными. Я же ничего не нашёл. Но мне простительно, они ведь геологи, а зверь, как и удача, — бежит на ловца.
Продолжил путь после семи часов вечера. Жара спала, и я думаю до одиннадцати ночи дойти до горы Чёрная. Эта уникальная гора сложена породой чёрного цвета, за что и получила своё название. Тогда как остальные окружающие её вершины рыжего цвета. Далее я должен свернуть на запад и через перевал выйти к реке Степрузь, и начать двигаться вдоль восточного склона Полярного Урала. Дорога хорошая, ноги сами несут по ней, но рюкзак пока не стал легче. Поэтому отдыхать приходиться через каждые 15 минут ходьбы. Проходя у подножия огромной горы, обрывающейся отвесным каром, замечаю на вершине, почти на краю обрыва, самоходную бурильную установку. Надо же — везде геологи. Удивляет то, как они её туда подняли, неужели она тоже брошена?
Постепенно приближаюсь к горе Чёрной, в этом месте река Макар-рузь выходит из окружения высоких горных хребтов. Впереди — лишь небольшие увалы, поросшие лиственничным редколесьем. Отсюда начинается тайга, до этого места леса не было, и вот я, наконец-то, ступил на границу леса. Остановился я перед небольшим живописным каньоном, планируя сфотографировать его завтра. Время как раз одиннадцать, но почему-то светло, просто сумерки. Видимо, потому, что я — за Полярным кругом. А в Печоре сейчас темно. Дров для костра набрал довольно быстро, благодаря геологам с ними здесь нет проблем, и разжёг костёр. Поужинав, стал укладываться на ночлег. Меня удивил ещё один феномен — небо ясное, но почему-то очень тепло, ведь это — признак, что ночь будет холодной. Я в тайге замерзал в такие ночи, а в горах тем более, должно быть холоднее. Однако, пока здесь всё в угоду мне. Решаю не ставить палатку, буду спать под открытым небом. Стелю полиэтилен, кидаю поверх расправленную палатку, на неё кладу спальник, и, влезая в него, сразу отключаюсь.

День четвёртый: 11 августа
Каньон оказался действительно очень красивым, в чём я убедился, пройдя по его борту, а также спустившись вниз, к воде. Правда, он оказался очень коротким, чуть больше 50 метров, но не в размерах дело. У самого входа в него — глубокая яма, куда с шумом, и пенясь по камням, вливается кристально чистая, с зеленоватым оттенком вода. Скальные стены до 10 метров встают над водой. Ну, да ладно, красоты — красотами, но надо собираться в путь. Впереди у меня ещё ох как много всего этого, ведь это — ещё только начало. День сегодня опять жаркий. Наверное, придётся попотеть, но что поделаешь… Перед уходом решаю искупаться. И вновь чувствую необыкновенный прилив бодрости. Тем более, я так отдохнул сегодня ночью! Ночь была исключительно тёплой. После сна на свежем воздухе, как никогда хорошо чувствуешь себя. К сожалению, дома довольно часто просыпаешься разбитый, а то и с головной болью. А здесь действительно полноценный отдых, райские места, к тому же совсем нет комаров. Продолжая идти по дороге, я достигаю правого притока, текущего с перевала. Этот перевал должен вывести меня на берег реки Степрузь. К моей радости, туда тоже есть дорога. Идя по ней, я замечаю, чем дальше я удаляюсь в горы, с первого дня маршрута, тем красивей и живописней места. Горы уже манят. Да ещё так, что дух захватывает. Дорога идет, петляя, через небольшие лиственничные перелески, которые перемежаются с красивыми полянами. Леса здесь парковые, очень чистые. Вершины небольших сопок-гольцов, усеяны причудливыми каменными останцами. Одни напоминают фигуры каких-то странных животных. Другие — фантастические строения, башни, замки, грибы. Постепенно дорога поднимается на перевал, и вот я уже вижу долину реки Степрузь. Ещё несколько минут — и я на берегу. До чего же изумительна вода, ещё более чистая, просто кристальная, такой я ещё не видел. Пью и не могу напиться. Решаю остановиться здесь на обед. Лесу здесь нет, но на берегу — заросли ольхового стланика, поэтому проблем с дровами нет.
Пока обедал, около меня проехали два вездехода. Один я остановил и спросил у водителя, как там, куда ведут дороги, и есть ли там люди? Ответ немного ошеломил и обрадовал. Оказывается, дороги эти, вдоль восточного склона Урала, тянутся достаточно далеко. Там работают люди, стоят буровые. Ну что ж, для начала это неплохо, даже лучше, чем я ожидал. Попробовал бы я с таким рюкзаком идти по кустам, без дорог, вряд ли бы я ушёл далеко. А глушь, я думаю, успею ещё встретить. Чем дальше я продвигаюсь по маршруту, тем становится интересней. И места-то какие! От мрачной и неприветливой местности в начале маршрута не осталось и следа. Такие вот контрасты… И рюкзак, хоть и тяжёл пока, но уже не так давит на плечи. Снявшись с привала, продолжаю движение по дороге. Она идёт вдоль реки, вниз по течению. По моему берегу — пологая тундра, сплошь поросшая ивняком. Но противоположный — крутой и живописный. Он порос лиственничным лесом, а наверху — каменные гольцы с причудливыми останцами на вершине. Через некоторое время, река сворачивает в ущелье. Я продолжаю двигаться по дороге, которая резко сворачивает вправо, т.е. в противоположную сторону от реки. Спустя некоторое время, дорога, обогнув небольшую каменистую сопку, начинает спускаться к реке Хараматалоу. Наконец-то я ступил в настоящий, густой лес. Ещё несколько поворотов, и я выхожу к берегу реки. Вся долина реки поросла лиственничной тайгой, над которой возвышаются горы. Красота неописуема, такое ощущение, словно я на Приполярном Урале, а не за Полярным кругом. Вот и достиг я, наконец-то, леса — ловлю я себя на мысли. Разжигаю костёр и ставлю палатку. Завтра будет новый день. Что принесёт он мне?

День пятый: 12 августа
Пока я сидел на берегу реки и завтракал, любуясь живописной местностью, возле меня опять проехал вездеход. Я расспросил их, далеко ли ведут эти дороги, и есть ли дорога вдоль реки Малая Хараматолоу. Оказалось, что сейчас уже вдоль всего восточного склона Полярного Урала имеются дороги. Они проложены в разных направлениях, и Малая Хараматолоу не исключение. Ну что ж, это меня пока устраивает. Всех удивляет, почему я один. Когда говорю, что отдыхаю, они изумлённо восклицают: «Да разве здесь отдыхают?» В общем, люди, у которых работа связана с долгим пребыванием в тайге, меня понять не могут. Проходя возле слияния Большой и Малой Хараматолоу, вижу стоянки двух туристских групп. Прохожу по дороге мимо. Мне нет смысла к ним сворачивать — далековато. Дорога уводит меня на запад, и я продолжаю двигаться вдоль Малой Хараматолоу. Перед излучиной реки она переходит на другой берег, и я продолжаю всё так же двигаться по ней. Местность здесь не очень хорошая, много болот. Дорога идёт на некотором удалении от реки, спрямляя изгибы русла, как раз по болотам. С правой стороны от меня вздымаются вершины Полярного Урала. Слева — невысокие, каменистые вершины гряды, которая носит название Горы Малый Урал. Достигаю притока Малой Хараматолоу, текущей с этих гор. Здесь, рядом с ручьём, вижу удобную полянку, кто-то натаскал дров, выложил кострище. Как нельзя кстати, думаю я. Значит, пора пообедать. На другой стороне ручья, за болотом, вижу живописные останцы, на холме, поросшим лиственничным редколесьем. Сходить, что ли туда? Пока обедал, началось твориться что-то неладное. Солнце потонуло в какой-то пелене или мгле. Наступили сумерки. С чего бы это, вроде рано, ещё не вечер. Багрово-красный диск солнца изредка показывался, там, где эта пелена была не такая плотная. Всё это выглядело немного зловеще. Словно приближение конца света. И когда стало ещё темнее, что исчезли из виду не только горы, но и холмы, находящиеся на расстоянии каких-нибудь полтора километра, я вдруг уловил запах дыма. Вот оно что — оказывается, где-то горят леса. Не знаю, докуда дошёл бы я сегодня, но, вдруг, пройдя всего полчаса от места обеда, наткнулся на лагерь геологов. В лагере оказалось три человека: геодезист, повар и водитель вездехода. Самое первое — они мне сразу рассказали про медведя, который здесь ходит. «Вы что, специально?» — спросил я их. «Нет, просто предупреждаем, чтоб знал», — ответили они. «Слушайте, тут туристов кажется больше, чем медведей по всему Уралу», — сказал я, напомнив им о том, что здесь всё истоптано людьми. И действительно, обилие следов самых разных размеров, говорит само за себя. Что здесь ходят целыми семьями, с детьми в возрасте семи-восьми лет — подтвердили мне сами мои новые знакомые. Они идут до реки Танью и сплавляются по ней до реки Обь. За затянувшимся разговором они предложили мне остаться, так как у них уехали все на дальний участок, и мест пустых полно, так что переночевать — не проблема. Сразу же позвали к чаю. «Ну, надо же», подумал я, увидев, что они в лесу, где море дров, готовят пищу на газовой плите.

День шестой: 13 августа
В четыре утра, услышав голоса, и какой-то шум возле палатки, я понял, что хозяева встали. Выйдя из палатки, я спросил, всегда ли они встают так рано. На что они ответили, что как положено, в шесть часов утра. И до меня сразу дошло, я ведь забыл, что здесь — местное время, и живу по московскому. Может, по местному здесь удобней жить? Всё-таки я решил, всё равно не переводить стрелки своих часов. Если привык, пусть уж так и будет. Ввиду того, что встал рано, решил сходить и снять «вчерашние» останцы. Они превзошли все ожидания. С каждой стороны они смотрелись по-разному. Был тут и замок со шпилем, и нагромождения каменных матрацев. Я потратил на них половину плёнки в фотоаппарате, не в силах остановиться. Придя в лагерь, я попил чаю, и тронулся в путь. Дорога пошла по лиственничному редколесью на некотором удалении от реки, как и вчера. Только теперь уже по сухим местам, болота кончились. В одном месте она вышла к реке, и я увидел, до чего же красивы её берега. Постепенно лес стал редеть, и я вышел в голую тундру. Впереди и с боков — только пологие холмы. Видимость опять плохая, поэтому гор не видно, хотя я иду вдоль них рядом. Я двигаюсь на запад, там скоро должна быть следующая цель моего маршрута — река Бурхойла. По ней я должен подняться до подножия гор, и там оборудовать лагерь на две ночёвки, чтобы сходить в радиальный маршрут на гору Пайер. От геологов я узнал, что отсюда никто не ходит туда, так как очень далеко и сложно подниматься. Тем более, я буду, значит один из немногих. Перед Бурхойлой встречается низина. Среди голой тундры она выделяется небольшой кучкой одиноких лиственниц. Это верховье ручья, впадающего в Бурхойлу. Здесь есть дрова и вода — в общем-то, все, что нужно для того, чтобы сготовить обед, что я и делаю. Вообще по тундре ходить сложно, нудно и тяжело. Пологие холмы сменяются один за другим, и кажется, нет этому конца. Мне везёт ещё, что есть дорога. Правда, уже не та, по которой я шёл вчера. По этой уже никто года два не ездил, она вся заросла травой.
Бурхойла поражает своей необычностью. Я вижу среди голой тундры каменную реку — полосу голых булыжников, шириной 200-250 метров. Между ними струится вода. Так это и есть река? Пересекая её, на самой середине я вижу вполне нормальный поток. Далее русло реки разбивается на рукава, которые следуют один за другим. Так вот она какая, эта река — растекаясь на множество рукавов, она лишь в половодье течёт во всю ширину единым руслом. Двигаясь по руслу, прыгая с камня на камень, вижу попадающиеся во многих местах плёсы и ямы. Вот где рыбы-то, наверное! Это по ней туристы сплавляются в Танью и далее по Вайкару в Обь. Я же иду вверх. Здесь, на выходе из гор, прямо у их подножия, в месте слияния с рекой Лекхойла, я должен поставить свой лагерь. Приближаюсь к горам, тундра здесь хорошая, сухая, без кустарника. Поэтому идти легко, но пугает другое, нигде нет дров. Иду по тундре и собираю чахлые, засохшие, местами попадающиеся ветки карликовой ивы, можжевельника. Нет, на этих дровах я долго не протяну, что делать-то? Ладно, поднимусь до слияния с Лекхойлой, а там видно будет. И вдруг, о радость! Какой счастливый момент, радостная находка! В месте слияния вижу брошенную стоянку геологов. На берегу стоит что-то вроде палатки, но ни домом, ни палаткой не назвать. Сооружение имеет каркас из брусьев, обтянутый рубероидом. Внутри печка, стол, скамейки. Правда, рубероид на крыше и с одного бока ободран. Заночевать в этом «доме», конечно, невозможно, но мне он и не нужен. Я в палатке себя чувствую как дома, сухо и тепло. Зато дров-то сколько, за полмесяца не сожжешь. В ящике, закрытом металлическим листом, полно сухих, наколотых дров. Кроме этого, кругом брёвна, доски, брусья и ещё огромная куча каменного угля. Прямо напротив стоянки на реке — небольшая яма. Я впервые распаковываю спиннинг и пробую рыбачить. Вот это да! Едва мушка легла на воду, как я почувствовал сильный рывок. Огромного, более килограмма хариуса, удалось вытащить через несколько секунд. Кинул ещё раз, и снова повторилось. Но в этот раз рыбина сорвалась у самого берега. За пятнадцать минут — четыре рыбины, каждая около килограмма, и шесть сходов. Такого в моей практике ещё не было. На Приполярном Урале хоть и много рыбы, но такого я ещё нигде там не видел. Да и здесь я, видя в первые дни похода на реках Макар-рузь и Хараматолоу, как люди теряют целый день, чтобы наловить ведро рыбы, не зажигался энтузиазмом пробовать рыбачить. А здесь приходиться напрягать силу воли, чтобы, поймав три-четыре рыбины, больше не рыбачить. Поймав, надо куда-то девать. Впрок ловить — рюкзак и так тяжёл. Всё это говорит, что ступил я на заповедную территорию, и рыба будет теперь, видимо, каждый день в моём рационе. Ох и вкусно, кажется ничего вкусней я не пробовал. И опять я, засыпая в палатке, ловлю себя на мысли — почему-то очень тепло, даже жарко. Сплю в расстегнутом спальнике. Всё-таки странно, ведь в горах нахожусь, на высоте 300 метров.

День седьмой: 14 августа
Сегодня я иду на первое восхождение на моём маршруте, на гору Пайер. Это самая высокая точка Полярного Урала, и также самая красивая вершина. Но погода не балует меня что-то. Проснулся и вижу, что всё вокруг потонуло в тумане. Местность окутана плотной пеленой облаков так, что видимость не более 20 метров. В такую погоду нет желания вставать даже. В палатке — сухо, в спальнике — тепло, так и хочется ещё вздремнуть. Нежась, словно дома в тёплой постели, понимаю, что не спать сюда пришёл, надо вставать. Пока позавтракаю, может проясниться. Не может быть, чтобы это весь день продолжалось. И точно, заканчиваю завтрак и вижу — облака, окутавшие всё вокруг меня, начинают подниматься вверх. Уже видны контуры ближних от меня хребтов. Допив чай, встаю и трогаюсь в путь. Иду по долине реки Лекхойла, судя по карте, по ней надо идти до конца, а это километров 12, а потом ещё на восхождение два часа уйдёт — это минимум. Учитывая, что иду налегке, надеюсь за 5 часов достичь вершины. На возвращение планирую 3,5 часа. Таким образом, в восемь часов вечера я должен быть в лагере. Поднимаясь вверх по долине, вновь оказываюсь в сыром, холодном тумане. Впереди вижу озеро, которого почему-то нет на карте, хотя в длину оно метров 700, если не больше, и судя по всему, очень рыбное. Река здесь ещё достаточно полноводная, значит, рыба проходит сюда беспрепятственно.
Дальше, после поворота, долина сузилась, и пошла сплошная полоса каменных морен. Прохожу озеро за озером, одно суровее другого. Вершин, которые обрамляют долину, не видно. Видны лишь уходящие вверх, в облака склоны, обрывающиеся во многих местах отвесными стенами. Река бурным потоком мчит среди голых камней, во многих местах лежит снег. Суровость этого места поражает. Но вот, кажется, последнее озеро, причём довольно внушительных размеров — около километра в длину. С двух сторон оно обрамлено отвесными стенами каров, и лишь в дальнем конце виден подъём, почему-то пологий. Иду туда, и вот ещё находка. Там, оказывается, ещё одно озеро, в нём плавает масса льда. Другой берег почти отвесно уходит вверх и теряется в облаках. Скалы здесь какие-то чёрные. Со всех сторон к озеру сползают ледники и снежники. Суровее места я ещё не видел. Пейзаж ещё более потрясает своей суровостью, повсюду смыкаются чёрные стены, уходящие в чёрную свинцовую тучу, повисшую над озером. Куда же теперь идти? Тут, на несколько секунд, с правой стороны озера показался в разрывах туч гребень с седловины. Этого было достаточно, чтобы понять, куда надо двигаться дальше. Поднявшись туда, я вижу с этой седловины спуск на европейский склон Урала. Значит, это — водораздел, что-то вроде перевала, если можно так считать. Теперь, наверное, надо идти вправо, чтобы не проскочить мимо Пайера. И точно, начинается крутой подъём, который выводит неожиданно на гребень. С другой стороны — его отвесная стена, да ещё какая! На Сабле ничего подобного я не видел, хотя Сабля считается самой отвесной вершиной Урала. Гладкие плиты уходят вниз прямыми отвесами, а местами даже с отрицательным уклоном в бездонную пропасть. Где-то далеко внизу шумит ручей, текущий с ледника. В плотной пелене облаков дальше 20 метров ничего не видно. Кидаю камень, стук его падения слышен через 7 секунд, потом минут 15 ещё слышен грохот падения его по склону. Кроме того, во многих местах гребень очень острый, представляет собой остро отточенную плиту, стоящую вертикально. Один край её отвесный, другой спускается вниз под уклоном 35-40 градусов. Подниматься выше становится страшно, почти ползком преодолеваю эти места. Подъём кажется бесконечным. Уже пятый раз я ошибаюсь, принимая за вершину очередной выступ гребня. А подъёму, кажется, нет конца. Когда же конец-то? То и дело я натыкаюсь на отвесные уступы, на нависшие стенки с отрицательным уклоном, высотой по 5-6 метров. С трудом, где по расщелинам, где-то обходя, преодолеваю их. Вершина возникла неожиданно.… Ещё шаг, и я ступил на ровное каменное плато. А я ожидал увидеть пик, вроде как на Сабле. А где же вершина? Это и есть, что ли? Пройдя немного вперёд, замечаю тур. Вот теперь всё ясно. Предо мной, как на ладони, виден западный склон, видна тундра, прорезанная в разных направлениях прожилками рек. Пайер рвёт облачный покров, поэтому позади него — чистое небо. Правда, затем эти облака собираются снова. Поэтому над тундрой висит полоса облачности, в то время как надо мной ясное небо. На юго-западе видны вершины Полярного Урала, вдоль которых мне предстоит ещё пройти. Видно, как через них переваливают облака, как они клубятся в карах, образуя фантастические завихрения. Вид потрясающий, но чувствую, что прохладно, задерживаться нет желания. Подойдя к западному склону, вижу озеро Кечпельто, откуда все ходят на Пайер. Даже сверху видно, что подъём здесь гораздо проще. Меня удивляют собственные успехи. Ну и дал я! По наиболее сложному пути, да ещё в облаках. Сняв записки, и оставив свою начинаю спуск. Во время спуска облака немного разошлись, и я увидел то озеро, откуда начал подъём. Как оно далеко! Это я так высоко поднялся! Так вот, что это за стена! Оказывается эта чёрная стена, спускающаяся к озеру — юго-западная стена Пайера.
Возвращение было без приключений, если не считать того, что меня подмочил кратковременный заряд дождя. Он шёл 15 минут, но мне хватило, чтобы вымокнуть. Но пока я шёл до стоянки, то успел уже высохнуть. Пришёл, как и планировал, в восемь часов вечера. Сразу же кинулся ловить рыбу, пока не стемнело. Ловить долго не пришлось. В течение 15 минут у меня было восемь огромных (более килограмма) хариусов. В этот раз сходов почти не было.

День восьмой: 15 августа
Сижу и пишу эти строки в палатке, под шум дождя. Погода в конец испортилась. Одно утешение — необыкновенно тепло. Сегодняшней ночью опять было жарко, и я спал, полураскрывшись. Утро такое же, как вчера, всё окутано плотной пеленой облаков, — дальше двух десятков метров ничего не видно. Действительно больше ничего не остаётся, как сидеть и писать дневник, что я и делаю. Тем более льёт дождь. Слушая его шум за стенами палатки, ловлю себя на мысли, какое прекрасное у меня убежище от непогоды. А ведь всё так и есть, палатка теперь единственный мой дом на всём моём долгом пути. Всё это, особо начинаешь понимать и чувствовать, именно в такую погоду, когда без неё замёрз бы и вымок. Ну вот, дождь, вроде, кончился, пора собираться. Потом, вечером продолжу.
Сегодняшний переход, ввиду того, что поздно вышел из-за непогоды, был коротким. Выйдя в час дня, я прошёл вдоль подножия массива, разделяющего долины рек Бурхойлы и Левой Пайеры. Шёл вдоль полосы каменных осыпей — курумов, по верху. Внизу отлично было видно предгорную тундру и реку Бурхойлу, которая течёт, петляя по ней, до слияния с Танью, вдоль Уральского хребта. Дальше, за рекой, лесистые увалы с кое-где голыми вершинами — это гряда Малый Урал. Сегодня планировал пройти до реки Левая Пайера, но немного не уложился, помешало одно непредвиденное обстоятельство. Когда мне оставалось совсем немного, из-за горы вдруг выползла чёрная туча, и появился ветер, усиливающийся с каждой минутой. К тому времени, как начало темнеть, он достиг такой ураганной силы, что не было и речи пытаться разжечь костёр и поставить палатку, хотя здесь уже появился лес. Я уже не знал, что делать, как удача улыбнулась мне вновь. Я увидел передвижной вагончик — балок. Он, правда, оказался без крыши, да и пола не было. Но в такую погоду — и это счастье. Я внутри него поставил палатку и разжёг костёр. Ветер свирепел с такой силой, что стены балка прогибались при каждом очередном его порыве. Так я и заснул под шум ветра и, просыпаясь ночью, ещё и ещё раз убеждался, что он и не думает затихать.

День девятый: 16 августа
К утру ветер, хоть и не затих, но значительно ослабел. Видимость стала очень хорошей, ни тумана, ни дыма от пожаров. Вспоминаю, что вчера пересёк линию Северного Полярного круга. Вчера из-за погоды как-то и не вспомнил про это. Сегодня, продолжив движение в заданном направлении, выхожу к Левой Пайере. Река достаточно полноводна. К тому же достаточно холодно, дует северный ветер. Всё это не вызывает оптимизма осуществить переправу вброд в первом попавшем месте. Но всё-таки удалось найти место, чтоб перейти её по камням, не намочив ноги, на это, правда, ушло около получаса. Поднявшись на пологий перевал, выхожу к озеру. Это озеро находится на перевале между реками Левая Пайера и Пайтовис. Надо отметить, что я нахожусь сейчас в весьма интересном районе, названном Пятиречье. Здесь пять рек, а именно: Хойла, Лагорта-ю, Пайтовис, Левая Пайера и Бурхойла, сливаясь почти в одном месте, рождают реку Танью. Я уже говорил о том, что здесь проходит весьма интересный маршрут, и что обилие туристов в этих местах связано с этим маршрутом. Целыми семьями, каждые два-три дня здесь идут группы туристов, чтоб выйти на Бурхойлу и закончить сплав на Оби. Ну, ладно, я отвлёкся. Этот маршрут, я думаю, ещё успею пройти, и не в одиночку. Спустившись к реке Пайтовис, вижу, до чего же она красива. Левый берег, поросший лиственничным лесом, плавно спускается к реке. На берегу — ровные поляны в окружении больших раскидистых лиственниц. Вдоль правого берега — скальная стенка высотой до 10 метров. До чего же изумительно! Вот где место для стоянки, да такое красивое, что не хочется уходить. Пообедав, покидаю это гостеприимное место и иду дальше. Ветер почти стих, на небе — ни облачка. Впервые за столько дней, воздух исключительно чист и прозрачен. Горизонт просматривается очень далеко. Пересекая очередной водораздел, иду к реке Хойла, к подножию высотки 610 метров. Вокруг меня — всё то же лиственничное редколесье. Кругом обилие небольших озёр самых разнообразных размеров. Одним словом, парк, да и только. Местность повышается. Оглянувшись назад, вижу изумительную картину. Вдоль всей Левой Пайеры, по левому берегу тянется отвесная стена. Наверху же изумительно ровное плато. Эти горы чем- то напоминают плато Путорана. Чуть северней встаёт своей громадой Пайер. Хорошо видно, как он на порядок выше всех горных хребтов окружающих его. Долго смотрю на это зрелище, не в силах оторваться. Солнце уже клонит к вечеру, и я планирую, спустившись к Хойле, заночевать на её берегу у верхней границы леса. Завтра сложный (в отношении мест ночлега — может не быть дров) день. Я должен пройти вверх по долине Хойлы до озера Верхняя Хойла, а оттуда — через перевал к массиву Хордьюс. В этом красивейшем массиве имеется острый, почти правильный пик, который виден от станции Сивая Маска, за что некоторые туристы сравнивают его с Монбланом. Мне ещё предстоит узнать, что это за гора. Но это ещё даже и не завтра. А сейчас, спустившись к реке, я иду к верхней границе леса, она уже рядом. Вдруг я чувствую запах дыма… вот так встреча! Туристы, их оказалось шесть человек, и опять москвичи. Они так же, как и я, не ожидали здесь кого-либо встретить, чем и радостней была встреча.
Встреча, подобная этой — одна из немногих. Редко встречаются до такой степени схожие по взглядам и по духу люди, что мысли и взгляды совпадают. Единственное, они удивились, почему я один, на что я ответил, что это иногда тоже бывает необходимо. Меня встретили, можно сказать, с такими объятиями — как родного, как будто они меня только и ждали. Я не успел к ним ещё приблизиться, как, увидев меня, они бросились навстречу. Все, кроме двух девушек, они поприветствовали меня, когда я был уже приглашён к костру. Действительно, нам было о чём говорить. И мы поняли, что нужны друг другу с первых минут знакомства. Ребята эти оказались студентами. Сейчас они на последнем курсе. Туризмом занимаются давно. Были на моей родине — в Карелии. Это там я вырос, получил любовь к странствиям и закалку. Из-за того, что они прошли там по моим местам (где я бывал неоднократно), мне было вдвойне приятней за них. Мне очень понравилось их снаряжение. Особенно палатки с тентом, весом не более 300 граммов. Они давно, оказывается, сами шьют снаряжение. Можно позавидовать их рюкзакам, хорошо подогнанным. Они хорошо сидят на спине, не тянут назад. В этом отношении мой рюкзак гораздо хуже. В свою очередь, они взяли у меня консультацию, каким путём дальше лучше идти. Я показал по карте и рассказал подробно весь свой пройденный путь и рекомендовал воспользоваться им. Они идею эту приняли. Особенно понравились им мои карты. С этим у них проблема, ходят обычно по схемам, грубым выкопировкам, где много неточностей и нет многой информации.
Вечер уже догорал. Подкрадывалась темнота. В тесном кругу мы сидели у костра. И снова, как всегда, у туристов, звучали туристские песни. Ребята играли на гитаре, а девушки пели. Я был заворожён их пением. До чего же красиво! Я и раньше слышал много песен, в исполнении туристов, но такое исполнение, которое зачаровывает, я ещё не слышал. Таким был этот угасающий день.

День десятый: 17 августа
Ранним утром, пока все спали, и только дежурный возился у костра, готовя завтрак, я решил сходить, наловить им рыбы. Тем более, я понял, опыта в этом деле у них маловато, и если они до сих пор ничего не поймали, то поймают ли ещё? Они даже спросили: «Что, разве на такой мели есть рыба?» Сказав им, что рыба здесь везде, даже напротив их стоянки, я закинул спиннинг. К их изумлению, я на их глазах вытащил одного за другим четырёх хариусов. Затем, найдя ещё одну ямку, вытащил оттуда ещё трёх. «Надеюсь, вам хватит?» — спросил я. «Конечно, хватит», — ответили они мне. Собрались и тронулись в путь мы почти одновременно. Они — туда, откуда пришёл я, я — туда, откуда пришли они. Это вверх по долине Хойла. Идя вдоль реки, вижу заманчивые глубокие ямы. Вот, где рыбы то, наверное! Распаковываю спиннинг и пробую рыбачить. Едва мушка упала на воду, как я почувствовал сильный рывок. Рыбина ушла, сверкнув жёлтым брюхом. Цепляю блесну. И тут началось! Один, второй, третий.… Ни разу блесна не приходила пустой. И рыбины все более килограмма. Когда закинул восьмой раз, вдруг почувствовал что-то особенно тяжёлое. Подведя к берегу, увидел огромного хариуса. Когда стал выбрасывать его на берег, удилище с треском сломалось, как раз у соединительного колена. Рыбина оказалась почти в два раза больше своих сородичей, килограмма два, если не больше. Рыбалку на этом пришлось закончить. Я и так поймал столько,что за два дня не съесть. Да и со спиннингом теперь надо что-то делать. Хорошо, хоть рыбина не ушла. Пока я чистил ту рыбу, что поймал, начался дождь. Вот она, ещё одна неприятность. Но к счастью, он продолжался недолго, и я не успел намокнуть. Двигаясь по долине Хойлы, всё дальше ухожу вглубь горного хребта. До сих пор я шёл по восточному склону, а сейчас предстоит перевалить на западный склон Урала. Долина достаточно широкая, более километра. Борта долины довольно крутые и высокие. Леса здесь нет, но вдоль вездеходной дороги, идущей по ней, часто попадаются брошенные стоянки геологов, где всегда есть дрова и даже уголь. На одном из таких мест я обедаю.
День близится к вечеру. Местность стала необычайно суровой. Достигая первого большого озера, оставляю его позади и иду дальше. За озером сразу вижу красивейшую, отвесную скальную стену. Высота её — около 300 метров. При этом до самого подножия она абсолютна вертикальна. Фотосъёмку уже делать бесполезно, стемнело. Пересекая водораздел, вижу на нём два маленьких озерца. Скоро должно быть озеро Верхнее Хойла, конечная цель сегодняшнего дня. Уже достаточно стемнело. Впереди на небольшом пригорке вдруг вижу что-то вроде балка или домика. Подхожу ближе — тьфу ты, так это же огромная цистерна. Предо мной впереди раскинулось огромное водное пространство. Другой берег виден едва различимой ниточкой. Неужели это озеро такое огромное? Опять приближается дождь. Срочно ставлю палатку, и закрепляю на ней, как следует, тент. Хорошо хоть дров много, разжигаю жаркий костёр, ужинаю и ложусь спать.

День одиннадцатый: 18 августа
Насчёт того, чтоб безмятежно спать — не тут-то было. Неожиданно поднявшийся ветер накинулся на палатку с такой яростью, словно задумал, во что бы то ни стало, свалить её и смять. Хорошо, что оттяжки я всегда закрепляю на совесть, как можно крепче. Да и тент прижат к самой земле, и края его закреплены камнями. Он не смог сорвать его, но навалился на палатку с такой силой, что стойки, как ни крепки были оттяжки, ходили ходуном. Беспокоясь за тент, я всё же вышел из палатки. И точно, одна стойка своей верхушкой уже проткнула тент. Пришлось смещать тент в сторону, и, закрепив его снова, подложить под стойки сложенные в несколько раз полотенце и футболку. Уж если сейчас проткнёт?! После чего залез и зажёг свечу. Пламя даже не колыхалось, хотя снаружи свирепствовал ветер. Но что ж, такая герметизация меня более чем устраивает. Ветер так и не затих. Он свирепствовал всю ночь. Просыпаясь, несколько раз я переворачивался на другой бок и снова засыпал. Несмотря на непогоду, мне в палатке было достаточно уютно и тепло.

Утром, позавтракав, снимаюсь со стоянки и продолжаю путь. Сегодня начинается самая сложная часть маршрута. Впереди первый сложный перевал, который я должен пройти с полной выкладкой. Фактически, я должен подняться на плато, на высоту 1000 метров. Через этот перевал у меня лежит путь в ещё подобную этой сквозную долину, в истоке реки Большая Лагорта. Оттуда я должен выйти к массиву Хордьюс, чтоб сделать второе восхождение на маршруте. Правда, можно было бы и не идти через перевал, но тогда получается лишь небольшой круг.

Озеро, действительно, оказалось очень большим. Вплотную подступившие к нему горы уходили вершинами в облака. Я шёл вдоль него довольно долго, почти час. Впереди показалась долина реки, по которой я должен подняться к перевалу. Ухожу от озера влево и по борту долины, прижимаясь ближе к горам, чтобы меньше было подниматься в конце, иду вверх по долине. Внизу, вдоль реки замечаю вездеходную дорогу и лагерь геологов. Можно было бы заглянуть, но я, не зная об этом, отрезал себе туда путь, слишком высоко забравшись вверх и далеко уйдя от реки. Заглянуть туда — значит потерять время.

Постепенно подъём стал круче. Отсюда открывается панорама на весь горный массив, который я пересекаю. Это красивейшие остроконечные вершины и отвесные кары. Это с северо-западной стороны, а с юго-восточной стороны — ровное плато с отвесными каровыми стенами во многих местах.

Поднялся к высокогорному каровому озеру, от которого надо преодолеть ещё один подъём. Я уже достаточно устал и не знаю, преодолел ли бы перевал? Скорее всего, преодолел бы, деваться всё равно некуда, но тут появилась возможность попить чай. На озере нашлись доски и прочий мусор, кто их сюда принёс — неизвестно, видимо, геологи делали здесь какие-то работы. После чая со сгущёнкой рюкзак стал казаться даже легче. Последние метры… и вот я на абсолютно ровном, безжизненном каменном плато. Поражает то, насколько здесь сурово. Оно тянется очень далеко, и многие долины рек просто незаметны с расстояния даже 500 метров, настолько они узки. В этом я убедился, пройдя совсем немного по плато и уткнувшись в один из таких каньонов. Когда стоишь на нём, кажется, нет ему конца и края. Куда идти — неизвестно. Пытаясь определить место своего нахождения, достаю компас и карту. Когда подхожу к предполагаемому месту спуска, то вижу, что спуска здесь нет. Вместо него — отвесная стена около 300 метров. Внизу вижу долину, куда мне надо спуститься. Тоненькая ниточка реки и озёра кажутся игрушечными. Значит, я всё-таки заблудился. Быстро начинает темнеть. Я не хотел бы здесь оставаться. Кажется, надо пройти немного назад, что и делаю. И точно, там есть хотя и крутой, но спуск. Начинаю осторожно спускаться, а тут ещё, как назло, дождь. К счастью, он через несколько минут прекратился. Когда я преодолел крутую часть спуска, уже совсем стемнело. А я всё шёл и шёл, не чувствуя ног, потому что не было иного выхода. Ведь здесь даже палатку не поставить, сплошные камни. Скалистый каньон, по которому я шёл, всё же вывел меня к 10 часам вечера в долину, к берегу озера. И опять — голая тундра и, разумеется, нет дров. Всё ясно, идти дальше нет смысла, я и так много сегодня прошёл. Ставлю на берегу озера палатку, натягиваю тент. Пришлось потаскать камни, чтобы закрепить его. Беру 3 сухарика, 7 кусочков сахара, запив всё это водой, укладываюсь спать. Так есть хочется больше, но впереди ещё 20 дней, и об этом надо помнить. Засыпая в палатке, я вдруг увидел, как на неё, в течении 2-3 секунд, вдруг наползла тень, и стало совсем темно. Вскочив и произнеся вслух: «Что такое», я выглянул наружу. Всё та же тишина и ни души. Неужели от переутомления? Или мне это приснилось? Так я не понял, что это было. Но в памяти засело это у меня крепко и надолго.

День двенадцатый: 19 августа
Проснулся утром довольно поздно. Сказалось вчерашнее утомление, и никак не выходит из головы ночной случай или видение, в общем, сам не знаю что. Теперь мне, видимо, не суждено понять, что это было. Мысль о том, что надо сниматься со стоянки и трогаться в путь голодным, не позавтракав, не прибавляет оптимизма. Но что поделаешь, в любом случае надо идти до первого места, где есть хоть какое-то топливо для костра. У меня такое чувство, что началась полоса серьёзных испытаний. Выйдя из палатки, прихожу к неутешительному выводу: «А снаружи-то холодно!» В палатке, действительно, гораздо теплей. Но как ни хотелось бы вновь залезть в тёплый спальник, понимаю, что это — не лучший вариант. Быстро снимаю лагерь и трогаюсь в путь. Вездеходная дорога оказалась на другой стороне озера. Пройдя по ней всего лишь час, я достиг следующего озера, находящегося в истоках Большой Лагорты. На берегу стоял балок. Ловлю себя на мысли — как же всё это вовремя, имея в виду, до чего же я всё-таки голоден. Развожу костёр, срочно готовлю завтрак. Пока завтракал, отдыхая и любуясь живописными горами, окружающими озеро, как вдруг вновь почувствовал уже знакомый запах дыма. Через некоторое время вновь всё окутало дымом, и видимость уменьшилась до 200 метров. Удивительно, но пожар этот до сих пор продолжает где-то гореть. После обеда, или как там, завтрака — всё перепуталось, продолжаю двигаться вдоль реки Большая Лагорта вниз по её течению. Вчера я был в Европе, а сегодня уже вновь в Азии, планирую дойти до её правого притока и оттуда совершить радиальный выход на гору Хордьюс, главную вершину альпийского массива, видного со станции Сивая Маска. Какое же было моё удивление, когда спустившись в долину до отметки 200 метров, я не нашёл там не то что леса, но и кустарника. Кругом, насколько видит глаз, до самого горизонта — одна лишь ровная, заболоченная тундра, со скоплениями небольших термокарстовых озёр и поросшая чахлой травой. Понимаю, что дела плохи, заночевать здесь явно невозможно. До границы леса спуститься также нереально, даже не видно, где она. Подумав немного, решаю всё же идти вверх, по долине правого притока, в надежде найти что-нибудь. И ведь надо же, кустов, которыми обычно всегда полна тундра, и то нет. Старания мои всё-таки не пропали даром. Пройдя некоторое время, мне удалось обнаружить возле двух маленьких озерков, возле торфяных холмиков, небольшие заросли ивняка. Их совсем мало, но приготовить пищу много и не надо. Решено, здесь ставлю лагерь. Тем более, сейчас кажется, может пойти дождь. Это я вижу по свинцовым тучам, сгущающимся надо мной. И точно, едва я успел поставить палатку, и занялся уже было костром, как начал накрапывать дождь. Действительно, как всё вовремя! И тут же прихожу к выводу — не совсем. Мне ведь надо ещё готовить ужин. Решил сварить оставшуюся рыбу. Сколько можно нести её, всё не соберусь. Кинул две рыбины в котелок, предварительно порезав их на части, третью пробую сырой. «Да это же деликатес», — ловлю себя на мысли. И действительно, нежный свежесоленный хариус просто тает во рту. Пока расправлялся с рыбой, варёной и солёной, дождь зарядил как из ведра. «А вот этого не надо бы!» — говорю я сам себе, и думаю: «Как же чай-то приготовить?» Выхожу из палатки и вижу — костёр почти погас. Подбрасываю в него веток, но они все мокрые и не горят. Пытаюсь разжечь их, усиленно раздувая огонь. Ох, если бы кто меня видел сейчас, то вряд ли он позавидовал мне. Я, весь мокрый с головы до ног, глотая горький дым, весь в саже и пепле, раздуваю костёр, накрыв его от дождя своим телом. А дождь хлещет мне по спине и не думает затихать. Да, жутко тяжело в такие минуты, но что поделаешь. Зато наградой за всё это был горячий чай. Я пил его с наслаждением, сидя в сухой палатке, сняв с себя всю одежду и забравшись в тёплый спальник. Мне было не то, чтобы тепло, даже жарко. А снаружи, не прекращаясь на минуту, хлестал дождь. Но теперь я для него был недосягаем.

День тринадцатый: 20 августа
Дождь так и шёл всю ночь. Он то затихал, то вдруг барабанил по крыше палатки с новой силой. Просыпаясь ночью два раза, я это прекрасно слышал. Он продолжился также и утром, даже и не думая затихать. В такую погоду особенно неохота вставать, но у меня сегодня — ответственный день. Я должен подняться на гору Хордьюс. Решаю, что нужно всё-таки позавтракать и ждать момента, дождь может и прекратиться. Стоит ли ещё раз рассказывать о моих страданиях, связанных с костром? В этот раз я только, разве что, вымок меньше. Догадался накинуть на себя плащ-накидку, поберечь себя. Костёр в этот раз вёл себя довольно странно. Дождь идёт — костер горит, дождь прекращается — он гаснет, в общем, всё наоборот. Чтобы это понять, самому надо побывать в безлесье, да ещё в плохую погоду. Но в этот раз всё же, к своему удивлению, я довольно быстро приготовил завтрак. Когда я в 9 часов утра допивал уже кофе, то вдруг заметил, что дождь больше не барабанит. Выглянув из палатки, увидел, что небо начинает очищаться от туч, и гора Хордьюс открылась во всей своей красе. Спешно собираюсь и трогаюсь в путь. Отойдя немного, оглядываюсь назад. Моя палатка, стоящая единственным живым островком среди безмолвия горной тундры, смотрится довольно уютной. Долину прохожу за два часа и подхожу к подножию горы. Здесь меня опять подстерегает дождь, но я предусмотрел по опыту восхождения на Пайер и это. Вынимаю из кармана плащ-накидку и продолжаю движение. Дождь вскоре прекратился. Поднимаясь вверх по склону, замечаю, что подъём достаточно пологий, но очень затяжной.

Его можно сравнить с подъёмом на гору Тельпозис. Начался гребень. Приближаясь к нему, и… «О, диво!» В огромном каре — озеро. Вся его поверхность — это нагромождение айсбергов. Глыбы льда толщиной до 3-4 метров застыли неподвижно в воде в разных позициях. Причём, лед какого-то зеленовато-голубого цвета.

Кар с этим озером находится от меня справа по движению, слева открывается панорама всего хребта массива Хордьюс. Он чем-то очень похож на Саблю. Северо-западные склоны, а в некоторых местах и восточные, обрываются отвесными стенами. Многие вершины имеют остроконечные пики. Отчётливо просматривается европейский склон. Вид почти такой же, что и с Сабли. Только вместо тайги здесь, до самого горизонта, насколько хватает глаз — абсолютно ровная тундра. Видны нити рек, озёра. Над ней завис фронт кучевых облаков. У меня над головой ясное небо, а в Азии — плотная пелена слоистых облаков, видимо, это дождевой фронт. Двигаясь по гребню, наконец-то, достигаю вершины. Это небольшой пятачок, от которого в две стороны идёт пологий спуск, а в две другие (северо-запад и северо-восток) — почти отвесная стена.

Нахожу записку группы туристов из Донецка. Она датирована августом 1985 года. Уже хотел спускаться, как вдруг с близлежащего гребня сошла туча, и моему взору открылся удивительной красоты пик. Вершину его венчает скальная башня, с каким-то сооружением на вершине. С одной стороны он отвесно обрывается в тот же кар с озером, что и гора Хордьюс. По высоте он так же явно не уступает горе Хордьюс, на которой я стою. Этот пик так и манит к себе.

Похоже, это он виден со станции Сивая Маска. Во мне появляется азарт во что бы то ни стало подняться на него, и я решаю рискнуть, хотя догадываюсь, что это будет непросто. Спуститься с Хордьюса и подняться на него оказалось действительно чрезвычайно сложно. Вспомнил, как я поднимался неоднократно на Саблю и поймал себя на мысли, что там всё же было легче. Здесь сплошные отвесы чередовались с подвижными осыпями, скользкими сырыми камнями, поросшими мхом, да ко всему ещё длинными участками (10-15 метров) гладких наклонных, под 40 градусов плит. Достигнув вершины, я увидел, что поднялся опять (как и на Пайер) по наиболее сложному пути. Судя по записке туристов из Свердловска, которую, я обнаружил здесь, пиком этим оказалась гора Скалистая. Вот это находка, а я думал-гадал, где же эта гора может быть. Оказывается, она — в одном массиве с Хордьюсом и даже обрывается в один кар. Оставляю свою записку, привязав её к останкам стоящей на вершине металлической вышки, и спускаюсь обратно, проделывая тот же путь. На обратном пути меня вновь подстерегает дождь, да ещё со шквальным ветром. Даже накидка не спасает. Он сопровождает меня почти до лагеря. Я обрадовался, уже было, что он затих, но только собрался готовить ужин, как он зарядил с новой силой. Прошёл час-второй, а он и не думал прекращаться. Погода словно взбесилась, испортилась окончательно. Никогда ещё мне не было так тоскливо на душе. Я заметил, что начинаю впадать в уныние. Дождь явно действует мне на нервы. Ну, а как же иначе? Представьте себе — уже третий день я сижу в этой палатке, затерявшейся среди голой тундры, под непрекращающимся дождём, где нет даже дров для костра. Об ужине можно и не мечтать, так как кустарник насквозь промок и его не разжечь. Чувствуя, что начинаю замерзать, раздеваюсь и залезаю в спальник, в нём хоть тепло. Сижу и под шум дождя продолжаю дописывать эти строки. Заметив, что уже достаточно стемнело, посмотрел на часы. Время — 9 часов вечера. Надо бы поесть, что ли. Зажигаю свечу и ужинаю при её свете всухомятку. Два сухарика и семь кусочков сахара — таков сегодняшний ужин. Дописав последние строки сегодняшних впечатлений, задуваю свечу и засыпаю под монотонный шум непрекращающегося дождя.

День четырнадцатый: 21 августа
Ночью дождь прекратился, ветер разогнал тучи, и подморозило. Вся скопившаяся после дождя сырость дала о себе знать, я ужасно замёрз. Переход, планируемый на сегодня, по протяжённости незначителен. Я должен сняться с этой стоянки и перейти в долину Малой Лагорты, это относительно рядом, за полдня можно успеть. Оттуда предстоит один из самых сложных переходов. Я должен обойти с запада Каровый массив. Этот массив почти весь в Азии. Поэтому я буду идти очень долго по водоразделу, и границу Азия — Европа пересеку дважды. Я должен по реке Малая Лагорта подняться почти до истоков, выйти на реку Пага (это уже европейский склон) и, пройдя на плато, снова спуститься в Азию, в истоки реки Погурей, чтоб далее следовать по ней. У меня предчувствие, что это будет самая тяжёлая часть маршрута. Пугает ещё то, что перевал из-за непогоды затянут плотной пеленой облаков. Но это завтра. А сегодня я подготавливаю трамплин для этого перехода. Погода, конечно, испортилась основательно. Пока я собирался, небо снова затянуло тучами. Дождь настиг меня на перевале. Перевал совсем несложный, и я, невзирая на дождь, продолжаю идти. К счастью, дождь вскоре прекратился. Шагая вдоль реки по камням, я то и дело замечаю в последнее время обилие золотого корня (Родиола розовая).

Он появился совсем недавно. Впервые я увидел его, когда ступил в долину Большой Лагорты, до этого его не было. Значит, климат здесь мягче, правда, сейчас этого не чувствуется. Спускаясь в долину Малой Лагорты, вижу, что здесь местность гораздо живописней и веселей. С севера долину загораживает высокий массив, на его крутых, очень красивых склонах растёт лес. Правда, он достаточно редкий, но это уже не тундра с болотами и мерзлотными озёрами, откуда я только что пришёл. Здесь сухо и настолько всё красиво, что вмиг поднимается настроение. А тут ещё один сюрприз. Я не могу поверить.… Нет, я не ошибся. Там, куда я как раз держу свой путь, виден дым костра.
Мы быстро познакомились. Мои новые знакомые были удивлены не меньше меня, что встретили здесь человека.

И, конечно, радости их, так же как и моей, не было конца. Ещё бы! Они шли пять дней по тундре к горам и за эти дни никого не встретили, а тут, решив уже окончательно, что встреч с людьми, видимо, не будет, вдруг находят меня. Хотя, кто для кого большая находка — это вопрос спорный, скорей, они для меня. Но всё-таки, какой интересный подарок судьбы в том, что пути наши пересеклись в середине маршрута. Их пятеро. Дальнейший путь у них — это сплав по Лагорте и Войкару до Оби. А у меня ещё впереди труднейший и опаснейший маршрут. Конечно, они были удивлены моим маршрутом, тут группой-то сложно и рискованно, а я один. У них оказался прекраснейший бальзам, которым мы отметили наше знакомство. Записка, которую я снял с вершины Хордьюс, привела их в восторг. Оказывается, они знают руководителя этой группы, так как они с этого же турклуба. Ребята эти, в отличие от меня, остановились здесь ненадолго, только лишь пообедать. Я же собрался здесь ночевать. На прощание мне была сказана масса самых добрых слов, пожеланий и наставлений. «Чтоб обязательно дошёл до конца и не свернул на полпути», — сказали они мне. «Вы вливаете в меня новые силы», — ответил я им. Видимо, действительно, судьба послала мне эту встречу, перед самым сложным и опасным участком пути. Всё это ждёт меня завтра. Они же покидают меня сегодня, беря на прощанье мой адрес. Им очень хочется узнать финал моего путешествия. Пока занимался обустройством лагеря, вновь пошёл дождь. Однако, я успел всё во время. Теперь я, лёжа в палатке, дописываю эти строки. Хорошо хоть, что здесь достаточно тепло и уютно. А погода совсем взбесилась. Дождь вновь, как из ведра льёт, не прекращаясь. Когда же, наконец, это кончится? Я так устал от ненастья.

День пятнадцатый: 22 августа
Утро ничем меня не обрадовало. Небо сплошь задёрнуто тучами, и ни одного просвета. Там, в верховье Малой Лагорты, куда я должен идти, всё погружено в белую пелену низко висячих облаков. «Ну, ладно, с богом!» — говорю я самому себе и трогаюсь в путь. Дождь, как всегда, начался спустя час, как я отошёл от стоянки. Продолжаю идти под дождём. Через два с половиной часа достигаю верховьев Лагорты. Местность вокруг без изменений, безжизненная, унылая тундра. Но вдруг, в самом верховье реки, обнаруживаю красивейший каньон, длина его около 1,5 километра, при глубине около 30 метров. Стены его отвесны. Река мчится в нём, зажатая чёрными скальными стенами, мечась из стороны в сторону, образуя мощные пороги, многие — с водопадными сливами. И это среди абсолютно ровной тундры. Наконец, каньон кончается, и река уходит в сторону, вправо. Я же продолжаю движение на юг. Видимость вообще упала до 50 метров. Судя по всему, я пересекаю Европейский водораздел и должен выйти на реку Пага. Заряд дождя хлынул с новой силой, видимость упала до двух десятков метров. Но я не замечаю ничего. Я так разогнался с рюкзаком за плечами, что перестал даже чувствовать дождь. Однако мысль как бы не заблудиться в этом тумане, всё же пугает меня. Справа вижу какой-то пологий холм. Прохожу вплотную под ним и, поднявшись немного по его склону, выхожу на берег большого, круглого озера. Дождь вновь прекратился и сейчас всё видно. Сверяюсь по карте. Так и есть, это озеро на Европейском склоне, из него вытекает правый исток Паги. У неё есть ещё и левый исток. Облака чуть приподнялись, и я сейчас даже вижу его долину. Он немного впереди. Течёт он, судя по карте, из целой системы озёр. Делаю на берегу озера десятиминутную передышку. Кругом плавают стаи уток, поодаль от меня пьёт воду олень. И никто не обращает на меня внимания, даже странно как-то. Левый исток оказался бурным и глубоким, вброд не перейти. Иду по нему вверх. Достигнув места, где он разветвляется, перехожу его. Но по какому пути сейчас идти? В той стороне, откуда течёт этот приток, уходят в облака чёрные стены с белыми пятнами снежников. Там мне явно не пройти, тем более, всё задёрнуто облаками. По карте видно, что один из притоков этого истока Паги, вытекающей из маленького озерца, ближе всего подходит к верховьям реки Погурей. Чтобы не заблудиться в тумане, решаю идти по нему. В облаках, в условиях ограниченной видимости, время теряет свой обычный ход, и трудно оценить пройденное расстояние. Поэтому два километра по карте мне показались целой вечностью. Кроме всего этого, падение ручья оказалось довольно большим, и мне пришлось всё время идти в гору. Сам ручей оказался довольно живописен. Его русло — это целые каскады небольших водопадов, сменяющиеся на пологих участках булыжной мостовой, где между камнями струится вода. А вот и озеро. Пелена облаков, окутавшая меня, здесь оказалась настолько плотной, что на расстоянии 10 метров, с трудом можно было различить предметы. Поэтому берег озера и его поверхность мне показались спуском вниз. Лишь только подойдя к самой воде, я понял, в чём дело. Думая, как быть дальше, решил идти в дальний конец озера, и оттуда перейти через невысокий перевал и выйти в Азию на приток Погурея, начинающегося с такого же озера. Вот тут-то и началось самое страшное. На другой стороне этого озера начались крупноглыбные осыпи. Найдя в них понижение, я решил, что это подъём на перевал и пошёл туда. Через некоторое время подъём сменился спуском, и впереди вновь показалось озеро. Сверив направление по компасу, я увидел, что иду назад. Боже мой! Я пришёл обратно. Как же это так? Ясно, что я кружусь на одном месте и всё из-за этого тумана. Но надо что-то делать. Засекаю направление по компасу, решил сделать ещё одну попытку. В этот раз пытаюсь перевалить через эту гору напрямую. Очень скоро я уткнулся в крутой каменистый склон, уходящий вверх и теряющийся в тумане. Ему, казалось, не было конца. Тут меня ожидала ещё одна неприятность. Выше по склону все камни оказались подвижными. Огромные, весом до полутонны глыбы приходили в движение, едва я становился на них. Каждый шаг давался с трудом, было ясно, что это свежие осыпи. Я падал, поднимался и снова падал. Камни предательски уходили из-под ног, когда я становился на них. Самым страшнм было то, что меня дважды чуть не придавило глыбой, пришедшей в движение оттого, что я за неё ухватился. Очередной раз я спрыгнул вниз, распластавшись, а камень, с которого я соскользнул, пополз на меня. Чудом он не придавил меня. Видимо, это был свежий камнепад. Было ясно, что отсюда надо уходить, и как можно скорее, но вот куда только? Я уже устал блуждать. Находясь в сплошном тумане, под моросящим дождём, при видимости не более 10 метров, трудно найти своё местоположение на карте пятикилометрового масштаба. А без этого нельзя определить направление движения. Вновь делаю очередную попытку определить то направление, откуда пришёл. Спустившись назад, продолжаю движение по компасу в заданном направлении. И вновь, через некоторое время, предо мной встаёт всё тот же, круто уходящий вверх, каменистый склон. Я словно в каменном мешке, из которого не могу выбраться. Состояние, близкое к панике. Пытаясь взять себя в руки и сосредоточиться, думаю, какое решение всё же принять. Поставить палатку и заночевать здесь нереально, и учитывая, что уже темнеет, есть только один выход — во что бы то ни стало, выбраться отсюда. Понятно, что я заблудился. Чтобы выбраться из этой западни, теперь надежда только на компас. Вновь вытащив карту и компас, пытаюсь определить своё местоположение, и прихожу к выводу, что это невозможно. Но кое-что всё-таки ясно. Я понял, что кружусь на одном месте, и сейчас снова пошёл в противоположную сторону. Потому-то я повторно и уткнулся в этот склон. После некоторого раздумья над картой, решил свернуть на запад, поняв, что это — единственно правильное решение. Если верить карте, то от того массива, где я сейчас блуждаю, прямая линия в этом направлении как раз выводит на истоки Погурея, куда мне и надо. И снова, преодолевая осыпи, делаю замысловатые пируэты и, падая поминутно, продвигаюсь в заданном направлении. Становится темно, дело к вечеру. Если я не выберусь отсюда до наступления ночи, то я погиб. Каждую минуту приходиться останавливаться, и сверять направление по компасу, потому что с компасом в руке здесь не пройти. Наконец-то осыпи кончились, и сердцу сразу стало легче. Только теперь я почувствовал, как был близок от гибели. Сам себе удивляюсь, второе дыхание, что ли, у меня открылось? Давно уже не чувствую на плечах рюкзака, и ноги так же не чувствуют усталости. Но я ещё не знал, что радоваться рано. Идя на запад, уже по ровной тундре, всё так же в облаках, вижу впереди пологий спуск. Интересное зрелище, по всей тундре, прямо по траве, потоками течёт вода, словно потоп какой-то. Спуск стал ещё круче, ноги несут бегом. Показались истоки реки. Уж не Погурей ли это? Продолжаю движение вдоль неё, преодолевая небольшие моренные холмики. Поднимаясь и спускаясь, перебегая, таким образом, с одного холмика на другой, вижу, что вроде всё правильно, пошёл поворот налево, как у меня и обозначено на карте. Всё-таки ещё раз, решаю сверить направление на карте. Я потрясён, не могу понять, в чём дело. Я вновь двигаюсь в противоположную сторону, не на юг — в Азию, а на север — в Европу. Я окончательно запутался и устал блуждать. Я уже не верю компасу, неужели он врёт? Достав второй компас, кладу их на землю на расстоянии полметра друг от друга. Оба компаса показывают одинаково, одно и тоже направление. Теперь мне всё ясно, значит, плутаю я. Вот только, что за эта речка, на карте она не показана. Если бы не облачность, так легко и просто было бы всё. А так я не знаю даже, сколько прошёл уже километров. В облаках пройденный километр кажется за три, а то и больше, в этом я уже убедился. Опять не знаю, что мне делать. Теперь, в любом случае, есть шансы выжить. Можно заночевать прямо здесь. Под ногами ровная тундра, и есть где поставить палатку. Правда, есть ещё вариант спуститься на европейский склон и там заночевать, уж топливо для костра там найдётся. Но это, я считаю, крайняя мера, и, подумав, решаю во что бы то ни стало найти истоки Погурея. Мне нужна Азия, а не европейский склон Урала. Азия, никогда она не была такой близкой и родной, как сейчас. Только бы попасть туда. Там есть всё, лес по берегам рек, топливо для костра, и ориентироваться там проще. Спуститься на европейский склон сейчас — означает терять завтра целый день на возвращение в Азию. Внимательно изучив карту, прикидывая предположительно место своего нахождения на ней, делаю вывод: «Надо идти по азимуту 210». В этом случае я должен спуститься в сквозную долину, к югу от меня. Причём, независимо от места своего нахождения, проскочить мимо неё невозможно, ведь она соединяет западный и восточный склоны. Так я и делаю. Полчаса я шёл по горной тундре, держа азимут. Долго шла серия каких- то подъёмов, и вдруг начался спуск, причём довольно стремительный. Неожиданно я выскочил из облаков и увидел узкую и длинную долину, на дне её тёк ручей. В дальнем конце долины, вправо от меня, была видна какая-то чёрная скалистая стенка. В ней было что-то похожее на тупик, хотя при всём этом единственно правильным решением было всё же идти туда, к ней, что я и сделал. При этом я заметил, как за мной ползёт вверх по долине, словно гонится за мной, чёрная свинцовая туча. Я всё же успел дойти раньше до этой стенки, чем облако накрыло меня, и увидел, что это, действительно, исток Погурея. Какое счастье, наконец-то! В этом месте Погурей, вытекая из тесного каньона, делает разворот на 180 градусов, и далее течёт прямо на юго-восток. В эту излучину и упирается моя долина. Вот почему я видел в конце долины стенку. Сразу как-то стало удивительно легко на душе, и появилась вдруг страшная усталость. Едва я ступил в неё, в эту узкую долину, куда устремлялась река, как сразу же появилась тропа. С радостью на сердце, я почти бегом пошёл вниз по долине. Ноги сами несли вниз, по набитой тропе, идущей по сухому берегу. Туча, идущая за мной, всё же нагнала меня, и вновь всё потонуло в сыром тумане. Но меня уже не пугало это. Каньон постепенно расширился. Уже почти совсем стемнело, усталость давала знать о себе, и тут мне вдруг неожиданно попались старые поломанные нарты, отличное топливо для костра. Это и подвело черту на сегодняшнем дне. Одиннадцать ходовых часов составил у меня сегодняшний день. Сидя в палатке, попивая чай со сгущёнкой, я думал: «До чего же жизнь хороша!»

День шестнадцатый: 23 августа
Вспоминаю вчерашний день и прихожу к выводу, как всё-таки близко был я у края гибели. Тогда я ничего не чувствовал, все чувства отключились. Кроме одного, правда, чувства — чувства самосохранения. Именно это чувство спасает порой в экстремальных ситуациях. Ведь падать тоже надо грамотно, чтобы упасть и ничего не повредить. Ведь страшно представить, что ожидало бы тогда меня. Вспоминаю последнюю встречу с ребятами из Донецка.

Даже не знаю, взял бы я этот перевал вчера, если бы не встреча с ними, которая добавила мне новых сил и энтузиазма. Теперь всё это позади, и я довольно быстро бодро шагаю вниз по долине Погурея. Сегодня по плану должен пересечь небольшой водораздел и выйти на реку Кокпелу. Судя по карте, перевал там низкий и не затянут тучами. Теперь для меня это немаловажно, так как туч я стал бояться, после вчерашнего. Погода, по-прежнему, плохая. Правда, облачный фронт сегодня несколько выше, и нет дождя. Тем не менее, вершины гор скрыты облаками. Наконец-то, приближаюсь к верхней границе леса. Даже не ожидал, что от истоков до неё так далеко. Долина расширилась, и здесь вижу, впадающий справа, довольно крупный приток. До сих пор, по обоим берегам, тянулась лишь скальная стенка, уходящая в облака. Сверившись по карте, решаю, что это и есть то место, где мне надо переваливать, и начинаю подниматься по борту долины. Неожиданно путь мне преграждает каньон с отвесными стенами, глубиной до 30 метров.

Приходится возвращаться назад, чтобы спуститься на дно долины, и пойти вновь уже по ручью. Ручей этот тоже течёт в каньонообразном ущелье. Вскоре он постепенно выводит меня на плато. Впереди вижу седловину перевала и иду к ней. Начинается спуск вниз, который далее превращается в долину ручья, аналогичного тому, по которому я поднимался. Эта долина, также постепенно вгрызаясь в коренные породы, превращается в каньон. Впереди показалась река и на её берегу — лес. Ну вот, наконец-то, Кокпела! Но что это? Я стою на берегу, потрясённый, и долго не могу придти в себя. Дело в том, что река течёт совсем в другую сторону, не от водораздела, а, наоборот, к нему. Достаю компас и сверяюсь по карте. Теперь, кажется, всё ясно. Я сделал петлю по плато и вновь спустился к Погурею, только несколько ниже. Меня эта ошибка убивает морально. Как же это я так оплошал? Не знаю, что делать дальше. Может, снова попробовать? Подумав, решаю всё-таки не повторять попытку, так как я не знаю и не могу определить своего местоположения на карте, потому что нет видимых ориентиров для привязки карты к местности. В этой ситуации ничего не остаётся, как идти дальше вдоль берега — судя по карте, там есть вообще низкий переход. Решаю перевалить на Кокпелу там. Идя вдоль берега, вдруг вижу огромное количество черники, и сразу же припадаю к ней. Это впервые так, до сих пор её не было. Вот и ещё одна примета, что я уже ощутимо продвинулся к югу. Ягоды крупные, сочные, невозможно оторваться от этого лакомства. Их столько много, что жалко даже ступать ногами, просто некуда. Дальше продолжаю идти, стараясь не отвлекаться, но попадаются такие скопления, что просто невозможно остановиться. Кусты, чёрные от ягод, лежат на земле. Причём листьев почти нет, одни ягоды. Судя по карте, я приближаюсь к той самой, низкой седловине. Решив сократить путь хотя бы на пару километров, начинаю от берега подъём в гору, не доходя её. Он невысокий, и я одолеваю его быстро. Теперь я иду по компасу, строго держа направление. Но опять что-то непонятное. Пройдя по плато, через некоторое время я подхожу к настолько мрачному и глубокому ущелью, что даже спускаться туда не хочется. И вновь достаю карту. Ах, вот оно что! Теперь, кажется, я всё понял. Оказывается, я ещё не дошёл до перевала. А ручей, впадающий на перевале, я спутал с другим, более мелким ручьём и, свернув, полез в гору преждевременно. Этот каньон — и есть как раз той ручей. Теперь, когда всё стало ясно, иду по плато к устью этого ручья, чтобы оттуда выйти на перевал. В месте слияния этого ручья с Погуреем, вижу красивейший каньон. Найдя спуск, перехожу на другой берег, где находится живописная полянка, в окружении стройных лиственниц. Чем не место для обеда? «Ох, и поплутал сегодня», — думаю я, подводя итог сегодняшнего дня. Тем не менее, надеюсь ещё выйти на Кокпелу, если успею. Я, кажется, понимаю, в чём причина моих ошибок. Они вызваны сложностью сопоставления пройденного расстояния в масштабе карты, в условиях ограниченной видимости это очень сложно. Стоит мёртвая тишина, какая то необычная, как перед чем-то. Смотрю на небо. Погода исправляется. Внизу, в каньоне, шумит речка. Вокруг меня скопление живописнейших останцев, среди лиственничного леса. И я один на полянке возле догорающего костра. Красота-то какая! Но, почему-то она меня не радует. Странное, щемящее чувство подступает к сердцу. Чувство тоски и одиночества. Какой-то комок к горлу, хоть плачь. Нет, надо скорей собираться отсюда, а то сейчас, действительно, расплачусь, тем более знаю, что никто не услышит. Эх, повседневная жизнь! Где ты, есть ли ты вообще? Ощущение такое, что кроме этой поляны, реки и горных вершин, окружающих меня, ничего больше в этом мире не существует. И что было в той, цивилизованной жизни — всего лишь сон, так давно это было. Конечно же, всё это есть, но не для меня. Я нахожусь сейчас в полной изоляции от этого мира. Я должен ещё суметь выбраться отсюда, чтобы снова войти в ту жизнь, откуда пришёл. Вот так и живём. Целый год рвёмся сюда, а, оказавшись здесь, начинаем тосковать по той жизни, от которой сюда сами же и сбежали. Ладно, хватит эмоций. Видимо, вчерашняя встряска сказывается ещё и сегодня. Хотя, скорее всего, это, конечно, минутная слабость. Перевал оказался довольно длинным. Причём на всём протяжении склон горы, слева от меня по движению, порос лесом. Это уже веселее, конечно, всё-таки не голая тундра. Я уверен, даже знаю, что на берегу Кокпелы тоже есть лес, поэтому не будет проблем с ночлегом. Тучи разошлись, и я увидел, насколько грандиозен Каровый массив, вдоль которого я шёл, но так и не видел его до сих пор, из-за туч. Эта почти километровой высоты стена, во многих местах довольно отвесная, взметнулась на такую высоту, что все окружающие её вершины кажутся маленькими холмиками. До сего момента они казались мне достаточно большими. Было очень хорошо видно, как огромное плоское плато обрывается вниз грандиознейшими уступами. Незабываемая картина — это, действительно, памятник природы, которых не так много.

День семнадцатый: 24 августа
Кокпела оказалась ничем не примечательной, обычной, достаточно полноводной рекой. Вопреки ожиданиям, леса здесь не оказалось, лишь заросли ивняка по берегам. Покинув стоянку, я пошёл вверх по самому правому из её трёх притоков, впадающих здесь почти в одном месте. Долина реки представляет здесь собой огромную котловину, окружённую горами, на дне которой — ровная тундра. Иду в южном направлении вдоль подножия одного из таких хребтов. Видимо, сегодня опять придётся долго идти по горной тундре. Кроме всего, я не знаю ещё, будет ли лес, там, где мне предстоит ночевать. Ко всему этому, у меня впереди сегодня — два перевала, и от того, насколько успешно я их преодолею, зависит итог сегодняшнего дня. И ещё одна особенность: впереди — один из наиболее сложных участков пути. Дело в том, что здесь у меня немного не стыкуются карты, нет одного листа. Это создаёт трудности в ориентировании. Закончив движение по одному листу, я не смогу «перескочить» сразу на другой. Некоторый отрезок пути придётся идти вслепую — по интуиции.
Пока я иду вдоль ручья, местность ровная, легко проходимая. Под ногами ровная, сухая почва, словно идёшь по дороге. Вездеходные дороги, правда, давно уже закончились ещё на Большой Лагорте, и сейчас, надо полагать, я достиг окраины наиболее глухих и удалённых районов Урала. Да это и по карте видно. Бывают ли здесь туристы? Вот это, конечно, вопрос, но я думаю, что и это тоже узнаю. Зато оленеводы здесь пасут оленей точно. Испокон веков и по сей день они живут здесь, ведя кочевой образ жизни. Следы их стойбищ я вижу всюду.
Постепенно речка входит в живописное ущелье. Слева по ходу вижу высокую гору. На карте она есть. Это гора Кокпела, высотой 746 метров. Преодолев несложный подъём по ущелью, я поднимаюсь на перевал, с которого вижу верховья одного из притоков Кокпелы. Здесь нет не только леса, но даже мелкого кустарника, одна лишь тундра, поросшая низкорослой травой. Эту речушку я пересекаю почти в самом истоке и поднимаюсь на следующий пологий перевал. Слева по движению уходит вершинами в облака какой-то высокий горный хребет. На фоне безжизненной, голой тундры он создаёт довольно суровое зрелище. Впереди вижу уже следующую долину. Она довольно глубокая и отсюда, сверху, производит настолько мрачное впечатление, что не хочется даже туда спускаться. Вершины хребтов, взметнувшиеся над ней, также погружены в облака. Чёрные со свинцовым оттенком, они зависли над долиной.

Спуск оказался очень крутым. Каково же было моё удивление, когда я оказался в красивейшем лесу. Я словно попал в волшебную страну, совсем в другой мир. В живописнейшей долине, окружённой вершинами из розового камня, текла река, по берегам которой рос настоящий, густой лес.

Насколько же сверху всё обманчиво! Всё вокруг преобразилось. Можно представить, насколько это контрастно после недельного скитания по высокогорной тундре, где за счастье было увидеть, хотя бы хилый, реденький кустарник. И вот, наконец-то, я дошёл до настоящего леса, по которому так соскучился. Лес этот был удивителен. Ведь я ещё на Полярном Урале, а здесь — уже настоящая горная тайга. Это был настоящий, чистейший парковый лес необыкновенной красоты. Красивые, ровные, сухие берега ручья, место, укрытое от ветра — всё это так и зовёт, остановится, присесть, поставить палатку, разжечь костёр. Вот где делать днёвку! Жаль, что у меня времени в обрез, а то встал бы здесь, конечно, на день.

Далее пошло вообще что-то необыкновенное. Лиственничный лес сменился на берёзово-еловый. Стали попадаться ровные поляны, поросшие высокой травой. Под каждой елью росли большие, раскидистые кусты красной смородины.

Ягод было так много, что невозможно было пройти мимо них. Крупные, около 8 миллиметров в диаметре, ягоды настолько плотно облепили кусты, что стоило приподнять ветку кверху, как эта была уже не ветка, а ожерелье, облепленное сочными ягодами. Не в силах пройти мимо, начинаю собирать эти ягоды. Наевшись их, собираю ещё в кружку, чтобы сварить вечером кисель. Наконец, выхожу к главной реке. Лес на берегу удивительно красивый и больше напоминает редкой красоты парк, чем лес. Под ногами — обилие грибов. Решив сварить грибной суп, собираю их, срывая только шляпки. Только разжёг костёр, как увидел, как вдоль берега ко мне приближается человек с удочкой. Вот так каждый раз — когда ожидаешь, что здесь маловероятна встреча с людьми, они откуда-то появляются. Оказывается, они геологи из Воркуты, их четверо. Они здесь работают, а сейчас пошли порыбачить. Через несколько минут подошёл его коллега. Их лагерь, как, оказалось, находится отсюда далековато, на перевале. Когда я спросил, почему такое неудачное место выбрали они для своего лагеря, то мне ответили: «Водитель вездехода отказался дальше ехать». Они, конечно, были удивлены, увидев меня здесь. Ведь туристы здесь, действительно, никогда не ходили и не ходят. Я — первый здесь за всё время, если не считать оленеводов, которые здесь стоят неподалёку, вверх по реке. Они также крайне были удивлены, что у меня такой маршрут. Увидев меня, они подумали, что я поднялся сюда снизу по реке. Я объяснил им, что просто мимоходом пересекаю эту долину поперёк, спустившись с одного перевала, поднимаясь на другой. И так ещё будет продолжаться довольно долго, пока не достигну Кожима. Пожелав на прощание мне удачи, они поспешили также сообщить, что здесь бродит медведь. «Но не съел же он меня до сих пор, и сейчас не съест», — сказал я им. «Нет, мы просто, чтоб знал», — ответили они мне. В том, что он здесь, и явно где-то рядом, я не сомневался, о чём свидетельствовали помятые кусты, перевёрнутые старые, гнилые колоды, и кучи медвежьего помёта, на которые я натыкался несколько раз.
День приближался к вечеру. Надо было определиться с местом ночлега, чтобы завтра решить проблему перехода с одного листа карты на другой. Я уже столько раз блуждал, теряя ориентировку в сложных ситуациях, что решаю не спешить. Лучше уж утром. Тем более, что долина для ночлега очень хорошая, за всё время похода не было такой. Решаю пройти в дальний конец долины, по которой мне предстоит подниматься на перевал. Довольно быстро достигаю верхней границы леса, откуда вижу тропу, поднимающуюся вверх, на перевал. Сама же долина, высокими крутыми бортами уходит гораздо дальше. В конце её огромный не то снежник, не то ледник. Разжигаю огромный костёр и оборудую здесь стоянку. За всё время похода, впервые, так много дров для костра, можно не экономить.

День восемнадцатый: 25 августа
Ветер разогнал тучи. День солнечный, но всё равно холодно. Северный ветер гонит по небу огромные, косматые обрывка туч. Поднявшись наверх, я увидел, что немного отклонился в сторону. Но видимость хорошая, и ориентирование не представляет труда. Достаточно хорошо видны все вершины и перевалы. Идя по правому борту долины, хорошо вижу находящийся в её конце не то снежник, не то ледник. Он весьма внушительных размеров. Даже отсюда, с расстояния около километра, отчётливо видны трещины на его поверхности. Сегодняшний отрезок пути, решаю проложить через Северную Чигим-Харуту, которая течёт в Европе. Чтобы потом с её притока вновь вернуться в Азию, на истоки Южной Чигим-Харуты. Таким образом, границу Европа — Азия я должен сегодня пересечь дважды. Путь по исключительно ровной тундре, даётся легко. Правда, дует северный, холодный ветер, но мне это не помеха. Застегнувшись на все пуговицы, и одев на голову капюшон, я иду против ветра. Водораздел Европа — Азия чётко вырисовывается скалистыми вершинами и гребнями, взметнувшимися над голыми и плоскими тундровыми плато. Тем не менее, мой перевал представляет собой плоскую, вытянутую долину, и совсем не имеет подъёма. Поэтому я прохожу его довольно быстро. Тут вижу, что в Европу всё же есть спуск. Он представляет собой довольно узкий и скалистый каньон с тремя уступами, напоминающими ступени. Ручей, текущий по нему, низвергается здесь небольшими каскадами водопадов. А на пологих участках дно каньона представляет собой ровную, булыжную мостовую, настолько отглажены верхушки камней водой и временем. По долине Северной Чигим-Харуты, куда я вышел, идти довольно легко, тем более ещё выручают оленьи тропы. Местность совершенно безлесна, нет даже кустарника. Зато черники — такое богатство, невозможно пройти мимо. Ногам некуда ступать, приходиться идти и давить ягоды. «Уж не культурная ли это плантация» — говорю я сам себе. Вскоре начались вообще изумительные места. На всех вершинах, на их склонах и даже на берегу реки, — огромные скопления скал-останцев. Склоны гор, а особенно борта долины реки, сплошь утыканы причудливыми башнями и всевозможными фигурами. Фотографирую их, не в силах оторваться от этого занятия. До чего же прекрасное зрелище! Подходя к месту слияния правого истока реки с левым, так же вижу скопление выветрившихся скал. Они чем-то напоминают останцы на вершине горы Торре-Пореиз, что в Печоро-Илычском заповеднике. Левый исток, вдоль которого я пошёл на перевал, чтобы выйти обратно в Азию, оказался полной противоположностью правому. Горы, окаймляющие долину, здесь ниже. Склоны их не такие крутые, а по берегу речки растут заросли ольхового стланика. Подхожу к перевалу, когда уже начинает темнеть. И вновь удивительные скопления останцев, настоящий каменный город, да и только. Кого только не напоминают эти скалы. Вот верблюд, а вот заяц. Вижу даже шахматного коня. Чуть поодаль вижу огромные каменные грибы. Прихожу к выводу, что эти останцы ещё красивее, чем те, что на горе Торре-Пореиз. Просто здесь никто не бывает, поэтому их никто не знает. Но уже достаточно темно, и надо торопиться, здесь не заночевать, нет дров. Перевал оказался достаточно длинной, заболоченной долиной. Я шёл по нему, и казалось, ему не будет конца. Когда я вышел на берег Южной Чигим-Харуты, было уже достаточно темно. Однако и здесь не было условий для ночлега. Пришлось идти дальше. Последние полчаса я шёл в сплошной темноте, пока не увидел полосу кустарника. Выискивая в траве удобную полянку для палатки, я неожиданно обнаружил останки нарт. Какая удача! Теперь не будет проблем с дровами. Это значит, что горячий ужин мне обеспечен. Пока занимался обустройством лагеря, почувствовал, что замерзаю. Даже костёр не спасал от холодного, насквозь пронизывающего ветра. Странно, пока я шёл по перевалу, не чувствовал ни ветра, ни моросящего дождя. Теперь же меня колотит так, что зуб на зуб не попадает. Поужинав и вскипятив чай, спешно залезаю в палатку. Допиваю чай, сидя в спальном мешке. Ну вот, вроде согрелся. Теперь и поспать можно.

День девятнадцатый: 26 августа
День вроде неплохой, но как всегда дует северный ветер. Поэтому утром, очень тяжело вставать, выйти из палатки и ёжась от холода, разжигать костёр. Мой путь сегодня лежит вниз по долине Южной Чигим-Харуты. Мои предвкушения, что будет хорошо идти, не оправдались. Очень скоро началась лесотундра, и стало хуже идти. Кругом сплошная карликовая берёза. Начинаешь быстро уставать оттого, что ноги путаются в ней. Наконец река спустилась ещё ниже, и пошёл сплошной лиственничный лес. Долина в этом месте неописуемо красива. Это сплошная зелёная лента тайги, зажатая с обеих сторон высокими горными хребтами. Вблизи они розоватые, а вдали голубые. Сверяю карту с местностью. Скоро будет «двуозерье». Место, где две реки — Чигим-Харута и Пожемаю — сближаются, почти соприкасаясь долинами, образуя два озера. Причём у каждой реки своё озеро. Они находятся рядом, друг против друга, но никак не связаны между собой. Именно в этом месте я должен перейти с Чигим-Харуты на Пожемаю, чтобы продолжить дальнейший путь по ней, и далее, через перевал, выйти на Мокрую Сыню. По мере продвижения вниз, по долине, лиственничный лес сменился берёзово-еловой тайгой. Дальше пошло ещё хуже. Тайга оказалась сплошь завалена буреломом, который поминутно преграждал путь. К этому добавился ещё и непролазный кустарник. Такой труднопроходимой местности не было у меня ещё на всём маршруте. Я уже устал ломиться через чащу, а озера всё ещё нет. Дойдя до места сближения долин, сворачиваю вправо, чтобы выйти на Пожемаю. При переходе пересекаю небольшой холмик, с вершины которого пытаюсь разглядеть озеро в долине Харуты, но вместо него вижу какую-то обширную болотину. Река Пожемаю оказалась рядом. При переправе через неё я зачерпнул воду в сапоги. Пришлось разжигать костёр и сушиться. Тут я услышал в тайге выстрелы. Через некоторое время ко мне подошли двое. Поприветствовав друг друга, мы разговорились. Оказывается, у них тоже достаточно сложный маршрут. Сами они из Свердловска. Идут с 14 августа. Вышли они их села Мужи, что на берегу Оби и, пройдя через водораздел, вышли на приток Сыни. Далее, вверх, по Сыне и Харуте, они поднялись сюда. Дальнейший путь их лежит через водораздел в Европу, где они будут сплавляться по Харуте (европейской) в Лемву, и по ней до Абези. Пока мы разговаривали, подошли ещё четверо. Конечно же, они были удивлены моим одиночным маршрутом, тем более таким сложным. Останавливаться они не стали и пошли дальше, пожелав мне счастливого пути и удачно закончить поход. Путь вдоль Пожемаю оказался гораздо легче. Здесь не было уже той труднопроходимой тайги, как на Харуте. Под ногами была чистая, ровная, каменистая почва. Вокруг меня лиственничное редколесье. Вскоре, пошло какое то обширное болото, в его конце долина реки уходила влево. Учитывая, что мне нужно в другую сторону, вправо, я решил искать место для ночлега, так как уже надвигалась ночь. Искать долго не пришлось, и я встал на поляне, в высокой траве, на берегу речки, под огромными, раскидистыми лиственницами.

День двадцатый: 27 августа
Ночью северный ветер разогнал облака, и впервые за всё время я увидел небо, усыпанное звёздами. Но вместе с тем пришлось помёрзнуть. Многодневная сырость сказалась. Утро же встретило пасмурным небом. Ветер вновь изменил направление, стал дуть с юго-востока. Пока я собирался, начал накрапывать дождь, который превратился в беспрерывно моросящий дождь с холодным ветром. Но я уже был на перевале. Оттуда я увидел, что болотина, которую я вчера проходил, имеет размеры и форму озера, обозначенного у меня на карте. Вот и ещё одно открытие. Значит, этих двух озёр, обозначенных у меня на карте, не существует. Скорее всего, это ошибка тех, кто составляли эту карту. Ведь, не могли же озёра, зарасти травой и превратиться в болота за какие-нибудь 30 лет, учитывая возраст карты. Вот почему я так и не увидел этих озёр. Дождь меня подгоняет, торопит, поэтому я быстро иду по перевалу. Перевал, это плоская ложбина на тундровом плато. Тучи идут настолько низко, что цепляют верхушки камней разбросанных здесь повсюду. Тем не менее, я достаточно легко ориентируюсь и без особого труда плавно спускаюсь к притоку Мокрой Сыни, речке Бадьявож. Дальнейший путь идёт по ней, прямо по её руслу. Места здесь красивейшие, просто удивительной красоты. Но в дождь всё плохо. Мокрый с головы до ног, я намокаю ещё больше от мокрой травы и кустов. Камни, намокшие от дождя, стали скользкими, и я падаю, поскользнувшись на них уже несколько раз прямо в ручей. Теперь меня хоть отжимай. Невзирая ни на что, решаю всё же дойти до Сыни. Тем более, только ходьба и согревает. Продолжая двигаться таким же темпом, вскоре выхожу на её берег. Здесь, впервые за столько дней, вижу заросшую вездеходную дорогу, идущую вдоль берега. Рядом со мной обширная поляна, место стойбища оленеводов. Правда, уже их здесь нет, наверное, покинули горы и ушли в тайгу. Мне здесь тоже неуютно, да и Сыню перейти лучше сейчас, раз уж мокрый. За рекой сразу от берега пошёл подъём в гору. Постепенно он кончился, и моему взору открылась долина следующего перевала, по которому мне выходить на реку Колокольня. По долине тёк ручей. На его берегу я и встал. Дров здесь было предостаточно, и я без особых хлопот разжёг большой костёр. Но дождь не прекращался, и пока я сушил один бок, он успевал промочить мне следующий. Когда же это всё кончится? Было ясно, что сегодня не может быть и речи о дальнейшем движении по маршруту. Странно, в этой ситуации у меня не было чувства уныния и отчаяния. Большой костёр, видимо, вселял надежду, что дождь кончится, и я просушусь, отдохну, хорошо поужинав и позавтракав, пойду завтра дальше.

День двадцать первый: 28 августа
Сегодня, как никогда, повеяло грустью, печалью. Ступив в долину реки Колокольни, я увидел, что лес уже полон жёлтых красок. При каждом порыве ветра падали с берёз одинокие жёлтые листья, кружась в воздухе и тихо ложась на траву. Осень! Как ты быстро приходишь!? Да, действительно. Ведь только вчера ещё не было даже намёка на неё, весь лес стоял зелёный, а сегодня уже всё пёстрое от желтизны берёз и багрянца рябин. Хотя, кажется, я понимаю, что это не осень пришла за один день, это я ступил в неё. Просто лес раньше был — преимущественно лиственница, а она желтеет гораздо позже. А то, что появилась берёза, лишний раз напоминает, как далеко я продвинулся уже к югу от начала маршрута. Вот местность и преобразилась. Появился и кедр, раньше его тоже не было. Теперь по долинам рек тянутся глухие леса, подобные тем, что в долинах Косью, Вангыра и других рек Приполярного Урала. Вспоминается первый день похода. Боже мой! Как давно это было. Кажется, прошла уже вечность с этого дня. Начало… и сегодняшний день — как они противоречивы. Словно день и ночь. Да, я приближаюсь к Кожиму, конечной точке этого маршрута. Правда, впереди ещё достаточно долгий путь, но по сравнению с пройденным расстоянием — это уже совсем мало. Река Колокольня оказалась достаточно глубокой и полноводной, и при переправе я намочил ноги, т.е. набрал воды в сапоги. Сушиться не стал и сразу же пошёл на перевал. Поднимаясь на него, опять восхищаюсь красотой долины, маленького, безымянного ручья, вдоль которого я иду. Слева по ходу, впервые за всё время вижу панораму Западно-Сибирской равнины. Раньше её загораживала гряда Малый Урал. До самого горизонта раскинулась плоская, ни единого холмика, равнина. Зелёная, с жёлтыми плешинами болот, которых больше, чем леса, она уходит вдаль, постепенно приобретая голубую окраску, которая на горизонте сливается с небом. Видны огромные голубые полосы водных пространств. Это озёра, их великое множество. Эта сказочная панорама настолько захватывает, что невозможно оторваться. Ощущение такое, словно у меня под ногами раскинулась какая-то волшебная страна. И действительно, ничего подобного я ещё не видел.

Пройдя перевальную высоту, начинаю спускаться в долину реки Хулги. Эта река образуется при слиянии двух рек: Хаймаю и Грубею. Долина её также необычайно красива. За все дни похода я не видел ничего подобного. Широкая, поросшая лесом долина, в обрамлении высоких скалистых сопок, уходит далеко на юг. Среди осенней, уже частично пожелтевшей тайги, петляет река. Слов нет, чтобы описать это. Одним словом, сказочная река, это надо видеть самому.

Вдруг я слышу шум мотора, и вижу далеко внизу, на поляне у реки, взлетающий вертолёт. Поднявшись в воздух, он сделал круг над поляной, и, полетев низко над долиной реки, скрылся из виду. Вновь наступила тишина. Меня же, конечно, это заинтриговало. Неужели здесь геологи? Пытаюсь разглядеть что- либо на той поляне, но ничего не нахожу, пусто. Но что ж, сейчас узнаю, тем более мне как раз туда спускаться, именно в это место, ведь там у меня проходит маршрут. Спуск оказался не такой уж и простой. После затяжного спуска по пологой лесотундре в конце меня ожидал длинный спуск по крутой осыпи. Скакать с тяжёлым рюкзаком по огромным булыжникам оказалось проблемно. Пришлось продвигаться почти ползком. Лес, находящийся внизу подо мной, кажется рядом, но спуск бесконечен, поэтому я всё ещё не могу его достичь. Но отсюда уже видно, как на поляне находятся три человека, двое из них ставят палатку. Неужели это всё — таки, туристы? Наконец, крутой спуск с курумником позади. Маленький лесочек под ним оказался довольно большим лесом, что оказалось для меня неожиданным. Я шёл по нему около 15 минут. В два обхвата толщиной ели и лиственницы указывали на то, что это уже не горный лес, и что в этой долине свой, особенный микроклимат. И вот ключевой момент: лес расступается, и я оказываюсь на поляне. Вижу троих человек. По их взглядам, как они на меня смотрят, видно, что они чрезвычайно удивлены моим появлением здесь. Мы сразу же познакомились, «по-русски», в прямом смысле этого слова, а именно — один из них сбегал и тут же принёс флягу, содержимым которой дружно отметили встречу. Они оказались геологами, их забросили сюда, чтобы пройти сплавом по реке Хулге и изучить береговые обнажения. «Будешь тут удивляться, не успели приземлиться, а уже встречают нас…» — пошутили они. Что касается дальнейшей программы этого вечера, они взяли удочки и дружно пошли на рыбалку, несмотря на то, что я их предупредил об обречённости этого мероприятия. Из-за плохой погоды уже почти две недели не ловится хариус. Как я и ожидал, они возвратились ни с чем. Пока они рыбачили, я занимался обустройством лагеря. Надо признать, место неуютное. Поднявшийся ветер продувал насквозь, и я почувствовал, что замерзаю. Так же дали знать о себе мокрые ноги, я не мог согреться даже у костра. «Место они, конечно, выбрали нехорошее» — думал я, мечтая о том, как сейчас тепло и тихо в лесу. С трудом я дождался ужина, после которого лёг сразу спать.

День двадцать второй: 29 августа
День сегодня солнечный, ветер хоть и северный, но разогнал облака. В такую погоду идти да идти. Но с утра себя неважно чувствую. Какой-то весь разбитый, вялый, болит голова. Наверное, вчера меня очень всё-таки продуло, не температура ли у меня? С этим здесь шутки плохи. Надо что-то делать. Принимаю после завтрака три таблетки аспирина, надеясь, что это поможет. Запив дополнительно таблетку от головной боли, сажусь писать дневник. Ловлю себя на мысли, что даже это даётся с трудом. Приходится напрягать зрение, а от этого болит голова. Мои новые знакомые с утра уходят поохотиться и порыбачить. Они все втроём подходят к моей палатке и приглашают меня выйти. После чего каждый жмёт мне крепко руку, желая, чтоб я дошёл, чтоб сбылись мои планы и мечты, и все они торжественно вручают мне батон хлеба, полпачки сахара и полкилограмма сала. Время к полудню. Голова всё ещё болит, но слабость и чувство тошноты вроде прошли. Решаю, что пора трогаться в путь, заодно и пропотею. Приняв ещё две таблетки, снимаю палатку и, собрав рюкзак, трогаюсь в путь, Иду вдоль берега в надежде найти брод, так как река здесь достаточно глубокая и течение слабое. Найти хорошее место для переправы не удаётся. Перехожу реку в первом удобном месте. Оказалось достаточно глубоко, выше колена. Сразу же отжав носки и вылив воду из сапог, иду дальше, надеясь согреться от ходьбы. Мне везёт, я сразу же нахожу нартовую дорогу, она идёт прямо вдоль реки. Дойдя до открытой поляны, заросшей карликовой берёзой, она вдруг теряется в её зарослях. На той стороне нахожу её снова. И так повторяется несколько раз. Наконец, достигаю правого притока реки Грубею и сворачиваю вверх по нему. Тайга, надо сказать, здесь какая то особенная. Это край изобилия. Вдоль реки сплошные заросли красной смородины и шиповника. Идя по лесу, срываю попадающие под руку ягоды. Перезрелые, они просто тают во рту. Под ногами ковёр черники, мимо которого невозможно пройти, обилие грибов. Из древесных пород добавился кедр. Повсюду попадаются валяющиеся на земле, наполовину склёванные и обглоданные шишки. Что ни говори, лесные жители не дремлют. Тем не менее, в них ещё полным полно орехов, так что с нескольких шишек я набираю полный карман. Достигнув места, где этот приток Грубею сближается с рекой Хаймаю, поднимаюсь на перевал, разделяющий их долины. Он невысокий и совсем короткий, представляет собой небольшую каменистую гряду. Прямо предо мной, внизу, раскинулась живописная долина, поросшая лесом, по которой течёт река. Вижу вездеходную дорогу, идущую вдоль неё. Спустившись вниз, продолжаю движение по ней. Она старая, по ней давно уже никто не ездил. На засохшей глине, то и дело встречаются отпечатки лосиных копыт. Но вдруг…что это? Я вижу довольно свежие отпечатки лап медведя. «Значит, он где-то здесь, рядом» — подумал я, разглядывая их, и вдруг услышал грозный звериный рык и треск сучьев. Мгновенно переведя взгляд вперёд, я увидел медведя, который ломился через придорожные кусты прямо на меня. Всё произошло в какие то доли секунды. Выскочив на дорогу, буквально в двух метрах от меня, он, всё так же рыча и пятясь боком, перебежал через неё, и в одно мгновение скрылся позади меня в лесу. Я не успел даже опомниться. К собственному удивлению, у меня не было даже чувства страха, как и мысли бежать. Почему же он не бросился бежать сразу, а именно, вначале выскочил на меня. Видимо, он меня тоже не боится. Скорее всего, я его потревожил с лёжки, что ему очень не понравилось. Вот он и хотел наказать непрошеного гостя, но, увидев человека, оторопел и поспешил уступить ему дорогу. Скорей всего так. Ещё и ещё раз я убеждаюсь: медведь к человеку относится с некоторой боязнью, может, даже с уважением и поэтому всегда старается с ним разминуться. Почему-то во всех рассказах о встрече с медведем расписывают его как страшного, свирепого зверя, что совсем не соответствует действительности. Мы ведь не боимся его, когда видим в зоопарке. А здесь он такой же обычный, как и там, лишь с той разницей, что на свободе. В этот день мне удалось, несмотря на то, что поздно вышел, достичь всё-таки верхней границы леса у впадения реки Молоньявож. Небо совсем очистилось от туч, что предвещало — ночь будет холодной. Это я почувствовал сразу, когда увидел, как на траву ложится туман. Пока ставил палатку и готовил ужин, совсем стемнело. Сидя у догорающего костра, я допивал чай. Стояла мёртвая тишина, а над головой было звёздное небо.

День двадцать третий: 30 августа
Ночью была минусовая температура. Это, кажется, первая такая ночь. Раньше, по крайней мере, я не замечал этого, как бы не было холодно. А сегодня замёрзла вода в котелке, и трава покрылась инеем. Я разбил лёд, он оказался около десяти миллиметров толщиной. К своему удивлению, я не замёрз этой ночью, просто было чуть прохладно. Были ночи, когда я замерзал сильнее при температуре выше нуля. Надо же, какую роль играет влажность окружающего воздуха. Вчера весь день было солнце, и вот, пожалуйста, ночной холод не так чувствуется. Утро сегодня солнечное. Но пока готовлю завтрак, вдруг вижу какую-то серую дымку, наползающую на солнце. Самое странное — она отовсюду, неизвестно откуда берётся, даже выползает из ущелий. Постепенно она всё сильнее и сильнее заволакивает солнце, превращаясь в зловещую, серую мглу. И вот уже через некоторое время начал накрапывать мелкий дождь. Надо срочно снимать лагерь и идти, пока перевалы не затянуло сплошной пеленой. Вот же погода! Нет, мне, уже, наверное, до конца похода не видать хорошей, тёплой погоды. Ветер меняется через день. Уже скоро месяц, как висит здесь циклон и не уходит. До десяти утра успеваю собраться и трогаюсь в путь. Кустарник вскоре кончается. Долина реки представляет здесь скалистое ущелье. Наверху — ровная горная тундра. К счастью, в этот раз дождь на разразился, как это было при переходе на Мокрую Сыню. За три часа я достигаю перевала. Здесь натыкаюсь на старую вездеходную дорогу и иду по ней. Спуск с перевала оказался немного крутым и довольно длинным. Он привёл меня в долину южной Грубею, притока реки Тыкотловой. Красивейшее место — эта долина. Зазубренные гребни гор, утыканные скалистыми останцами, уходят ввысь, а внизу — осеннее, пёстрое многоцветье горной тайги. Фотоаппарат у меня, от длительного ненастья, впитал столько воды, что даже запотели линзы, и требовал тщательной просушки. Так что о фотосъёмке не могло быть и речи, что очень, конечно, жаль. Пообедав здесь, двигаюсь дальше на юг. Через следующий перевал я должен выйти из этой долины на реку Петравож, а с неё — на реку Большая Тыкотлова. Оттуда мне предстоит восхождение на гору Лемваиз, высотой 1473 метра. Надеюсь увидеть оттуда верховья Кожима, если, конечно, будет видимость. Да, как ни странно, но я уже нахожусь на завершающем этапе моего долгого пути. Это значит, что в случае аварийной ситуации у меня нет уже иного выхода, как только идти вперёд, по запланированному маршруту. Почему? Потому что, теперь самое близкое место, чтобы выйти к людям — это Кожим. Самому пока даже не верится, что я так близко подошёл к «финишной черте». Глядя на карту, это осознаёшь разумом, но до самого себя не доходит. Потому что кругом — всё та же дикая горно-таёжная местность, которой, кажется, не будет конца. Перевал оказался несложным. Подъём шёл по долине ручья и был совсем незаметен. Идя по мокрой траве, я ужасно вымок. Черники вновь — тьма-тьмущая, да какая крупная! Но, увы! Сегодня она уже мягкая, и мнётся в руках, когда собираешь. Что ни говори, мороз поработал на славу, за одну только ночь. Перевал оказался слишком затяжным. Идя по горной тундре, я, преодолевая холмик за холмиком, прохожу, озеро за озером, а ему нет конца. Уже начинает темнеть, а я всё ещё на перевале. Далеко впереди вижу как будто что-то похожее на лес. Приближаясь, вижу, что это, действительно, так. Уже достаточно стемнело. К счастью, всё-таки успеваю дойти до него, но долина оказалась крайне неуютной. С трудом нашёл место для стоянки, да и то не идеальное. Да ладно, хоть это есть, где уж искать теперь, если стемнело совсем.

День двадцать четвёртый: 31 августа

Дождевые заряды следуют один за другим. Причём, всё это сопровождается шквальным северным ветром. В том, что я выбрал вчера для ночлега отнюдь не идеальное место, убеждаюсь и сегодня. Однако хоть палатку удалось поставить, и пусть по краю поляны заросли ивняка, это всё-таки неплохая защита от ветра. Зато вчера в этом ивняке пришлось расчищать, верней прорубать, дорогу к воде, т.е. к ручью. Иначе вообще невозможно было подойти. Спальник от всей этой сырости (уже двадцать дней стоит плохая погода), несмотря на герметичную упаковку, напитал столько влаги, что плохо греет. Последнее время я начинаю это уже ощущать. Надо бы хоть денёк, чтобы было солнце и ветер, и я бы просушил его. А здесь, как назло — сплошное ненастье. Чувствую, что оно давит мне на психику. Я от него уже устал. Сегодня предстоит короткий переход, за полдня успею. Поэтому, не торопясь, жду, когда же немного прекратится дождь. А он всё продолжается, затихая временами, на пять — десять минут, чтобы потом снова хлынуть с новой силой. Полдня я уже сижу в палатке, надеясь, что погода изменится, занимаясь между делом ремонтом снаряжения, и ещё вот пишу эти строки. Решаю всё же не ждать погоды, её видимо, не дождаться. А то дождусь, что заночую здесь ещё раз, что не желательно, ведь у меня достаточно жёсткий график движения. Но сначала решаю всё-таки пообедать, т.к. время уже перевалило за полдень. К своему удивлению, готовя обед, вижу, что на вершинах гор лёг снег. Я точно помню, с утра его не было. Погода вообще непонятная. Сквозь просветы в тучах видно голубое небо, светит солнце и идёт дождь. Зато радуга где только не появляется, каждый раз в другом месте, то ближе, то дальше. А тут вдруг олень откуда-то взялся. Наверное, отбился от стада, потерялся. Он долго стоял и смотрел на меня, так и не решаясь приблизиться. Дождь не затихает. Снимаю палатку под тентом, чтобы не намочить. Так же собираю под ним рюкзак. Готовый к выходу на маршрут, скатываю мокрый и тяжёлый от воды тент и, уложив его в рюкзак, трогаюсь в путь. Местность, как назло — хуже не бывает. Путь мне преграждает сплошной ивняк, сквозь который и в хорошую-то погоду не просто продираться, а тут приходиться штурмовать его в дождь. При этом потоки воды льются мне за шиворот. Да и сам я весь мокрый, хоть отжимай. Бывают же в жизни моменты, вроде этого… Да, сейчас мне не позавидуешь! Кто-то скажет: «Эка невидаль, меня тоже много раз заставал дождь, когда я ходил за грибами, и такой же мокрый, с головы до ног, я пробирался сквозь кусты». Посмею возразить! Когда, находясь в подобной ситуации, знаешь, что через час-два с небольшим тебя ждёт горячий ужин в тёплой квартире и вечер на диване у телевизора, то это совсем не то. Другое дело, когда тебя вообще ничего не ждёт, кроме ночлега под дождём в тайге, в глухомани, в холодной (счастье хоть, что в сухой) палатке. И ты должен хорошо потрудиться, чтобы обеспечить себе хоть это. На моё счастье, я, преодолев кусты, выхожу на болото и вдруг вижу здесь вездеходную дорогу. После болота она — чистая и довольно укатанная, повела меня через лес. Замечаю, что лес уже отнюдь не горный, это настоящая сибирская тайга, с тридцатиметровыми елями и огромными кедрами с примесью берёзы. Довольно скоро выхожу к реке Большая Тыкотлова и иду по ней вверх, где в ряд огромным пирамидами выстроились вершины Народо-Итьинского кряжа. До чего же они красивы, но фотоаппарат не работает, его надо сушить. Пройдя около часа вверх по реке, у верхней границы леса нахожу на берегу достаточно ровную поляну, защищённую от ветра, и ставлю здесь лагерь. Если погода исправится, завтра предстоит восхождение на гору Лемваиз. Погода же пока не только не думает исправляться, она вообще взбесилась. Дождь хлещет, как из ведра, не переставая. Тем не менее, обилие дров позволяет разжечь большой костёр и просушиться. Пока готовил ужин, совсем стемнело. Дождь и не думал прекращаться. Когда я, намаявшись, поставил под тентом палатку и устроился спать, дождь вдруг прекратился. Выглянув из палатки, я увидел звёздное небо.

День двадцать пятый: 1 сентября
В этот день дети идут в школу, а я иду сегодня на восхождение. Гора Лемваиз, какая она? Сегодня узнаю! Ветер дует с севера, поэтому довольно холодно. На вершинах — снег, но мне не привыкать. Я совершал восхождения в подобных ситуациях уже неоднократно. Фотоаппарат просушил с утра возле костра, и он заработал. Зарядив плёнку, трогаюсь в путь. Долина изумительно красива. Повсюду высятся горы со скалистыми вершинами и зазубренными гребнями. Многие вершины имеют наверху вертикально стоящие, острые плиты. Это чудо — они неповторимы! Сколько я вижу всего, и не перестаю удивляться. Потому что каждый раз что-то новое. Приближаясь к месту восхождения, не могу найти вершины. А где же гора, куда подниматься-то? Река течёт в глубокой долине, и если с противоположного берега подступает горный хребет с чётко выраженными вершинами, то с моего берега — какое-то плато с крутыми склонами. Решаю всё-таки подняться на плато в надежде увидеть вершину. Подъём оказался под конец достаточно сложным. Чтобы достичь края, лежащего предо мной плато, мне пришлось пройти по острому, как нож, скалистому гребню. Лежащий наверху снег и страшной силы ледяной ветер представляли серьёзную опасность. Можно представить, что значит — висеть над бездной, цепляясь коченеющими от холода руками за обледенелые камни. Трудно найти слова, чтобы описать, каких трудов мне это стоило, но я прошёл этот гребень. При этом ветер так и норовил скинуть меня вниз. Впереди — затяжной подъём по плато, но надо идти против ледяного ветра, который пронизывает насквозь и сбивает с ног. Иду из последних сил, да и то лишь только из-за того, что самое сложное пройдено и отступать поздно. Кругом лежит снег, настоящая зима. Иду уже около часа, подъём едва заметен, ему, кажется, нет конца… но стоп! Вдруг я вижу, что дальше идти уже некуда. Впереди — круто обрывающийся вниз склон, и предо мной — желанная картина. Не веря своим глазам, я не могу придти в себя. Двадцать четыре долгих дня я шёл по Уральскому хребту, чтобы увидеть это. Кожим, который раньше казался таким далёким и недоступным, теперь вот он — предо мной, достаточно только спуститься к нему. Это было такой радостью, что вызвало взрыв эмоций. Я торжествовал вслух, пытаясь перекричать шум ветра. Мне нечего было стесняться, я был один. Сверху открылась изумительная панорама: внизу распростёрлась река Кожим, за ней — гора Санаиз с двугорбой вершиной, чуть дальше — хребет Малдынырд, и на горизонте — Западные Саледы. Для меня эти места были почти родными, ведь здесь мной всё давно исхожено. Странное чувство — ступить в верховья Кожима, для меня было равнозначно оказаться уже почти дома, а ведь чтобы попасть туда, надо проделать большой путь. А всему причина — разница в контрасте между пройденным мной расстоянием и оставшимся. Поодаль замечаю, что-то вроде тура. Иду туда, это останки тригопункта. Записок нет. Закладываю в тур свою записку, и начинаю спускаться. Спуск нахожу другой, более практичный, и таким образом оставляю в стороне скалистый гребень, по которому поднимался. Когда к вечеру я достигаю лагеря, то выглядывает солнце. Готовлю, не спеша ужин. Какая благодать! Я сижу возле костра и пью чай со сгущёнкой, один, в глуши, на фоне угасающего дня.

День двадцать шестой: 2 сентября
С утра светит солнце и дует свежий ветер. Самое подходящее время, чтобы просушить спальник, поэтому вывешиваю его, продолжая заниматься завтраком. Путь, предстоящий сегодня до следующего лагеря, короткий. Я должен перейти через пологую гряду, находящуюся к югу от меня и спуститься в долину реки Малая Тыкотлова. Далее, поднявшись по ней до верхней границы леса, я должен поставить лагерь для последнего восхождения на моём маршруте. Завтра мне предстоит подняться на вершину 1549 метров, высочайшую точку Народо-Итьинского кряжа. Пройдя немного вниз по реке, начинаю подниматься на водораздел. Передо мной — лесное озеро, на противоположном берегу пьют воду два огромных лося. Увидев меня, они тут же исчезают. Я продолжаю подниматься всё выше и выше. Пологий подъём идёт по лесу и кажется бесконечным. Но вот начался ольховый стланик, и подъём прекратился. Похоже на то, что я достиг вершины. Пробираясь сквозь эти труднопроходимые заросли, вдруг в стороне от меня слышу странный, очень громкий треск сучьев, который в течение 30 секунд удаляется и затихает. Кто же это может быть? Мне думается, это лось. Медведь, он явно тише ходит. Ещё немного и открывается чудеснейшая панорама на очень узкую, поросшую дикой тайгой долину реки Малая Тыкотлова. Видно как река петляет на дне долины, прижимаясь, то к одному, то к другому её борту. Удивляет падение реки, оно довольно крутое, и сверху это хорошо видно. Спуск вниз оказывается довольно крутым. Склон долины обильно порос кедром, решаю влезть на один и насобирать шишек. Взобравшись, начинаю трясти ветки, шишки падают, как перезрелые яблоки с яблони. Извлечь орехи оказывается проще простого. Проводишь пальцем по чешуйкам, и они все отлетают, оставляя голый стержень с орехами. Вот, что значит — зрелые шишки, а я до сих пор этого не знал. Таким образом набираю полтора килограмма орехов. Правда, руки от этого покрылись липкой смолой, и по этой причине мне не хочется продолжать это занятие. Считаю, что на сегодня хватит. Кедрового ореха здесь с избытком, все деревья обвешаны шишками. Потом ещё продолжу, если захочу, а сейчас пора идти дальше. Последние метры спуска оказались гораздо более крутыми, чем я ожидал. Фактически, это почти отвесная скалистая стенка, поросшая лесом. Я буквально сполз в долину, цепляясь за коренья и ветки растущих на этом склоне кустов. Долина, действительно, оказалась очень узкой, шириной около 100 метров. Идти здесь было сплошным удовольствием. По берегу — чистый елово-берёзовый лес, масса мест удобных для привала. Тут я был удивлён ещё больше. Ну, чем не заповедный край! Такого я ещё не видел. Меня поразило обилие красной смородины. От кустов, облепленных ягодами, всё вокруг было красное. Ягоды так плотно облепили ветки, что не было даже видно ствола, сплошное ожерелье крупных кроваво-красных ягод, одно движение руки — и полная горсть. Я лакомился и лакомился, не в силах пройти мимо. Потом, когда уже почувствовал, что больше не могу, набрал за несколько минут полный котелок, и пошёл дальше. Однако этим зарослям не было конца, два часа я уже шёл по ним, а они не кончались. Сколько же её здесь? Лишь только у верхней границы леса смородина закончилась. Я встал на ночлег в красивейшем месте, на траве, под большими раскидистыми лиственницами. Напротив моей уютной полянки, на другом берегу речки — отвесная скала, поросшая берёзовым лесом, уже полностью пожелтевшим. Эта живописная картина будет меня вдохновлять. Ведь у меня завтра — ещё одно восхождение, последнее на маршруте, а потом уже прямой курс домой. И, действительно, так хорошо сейчас! Вокруг меня такая красота и мёртвая тишина. Всё замерло, даже ветер стих, лишь едва слышно журчит в тишине речка. «Жаль, кроме меня никто этого не видит», — думаю я, сидя у костра, заканчивая ужин.

День двадцать седьмой: 3 сентября
Ночь на редкость была сегодня тёплой. Да и день с утра обещает быть не таким плохим. Солнца, правда, нет, но облака не дождевые и ветерок достаточно тёплый, с юга. Трудно поверить, что ещё позавчера, на Лемваизе, была настоящая зима. Сегодня иду на последнее восхождение, на моём транс-переходе. Ну что ж, осталось только пожелать себе удачи и трогать в путь, к вершине. Сегодня предстоит посетить самую высокую точку Народо-Итьинского кряжа, гору 1549 м (вот почему она без названия — не знаю). Верхней границы леса достигаю довольно быстро и далее, когда река раздваивается, сворачиваю на правый исток. Здесь, пройдя некоторое время вдоль отвесных скальных стен, приближаюсь к истокам речки, дальше идти некуда, только вверх. Но вот куда именно вверх, непонятно. С трёх сторон сползают каменные осыпи, и какой из них является склоном горы, не знаю. Решаю всё же подниматься прямо по ходу движения. Подъём несложный, хотя и затяжной. Постепенно, по мере подъёма, левый борт ущелья, из которого я поднимаюсь, остаётся далеко внизу, а моему подъёму ещё нет конца. Камни здесь покрыты лишайником, который напитал много влаги и скользит под ногами. Ступать поэтому приходиться осторожно. Но вот, наконец-то, впереди обозначился пологий гребень. Ещё немного и предо мной спуск на противоположную сторону. Но где вершина? Тут я, чуть правей, замечаю её. Она гораздо выше, чем я ожидал и меня от неё отделяет относительно неглубокая седловина, около 50 метров. После таких вершин, как Пайер и Скалистая, преодолеть её не составляет труда. Без каких-либо сложностей, я почти вбегаю на неё. Здесь стоит почти целый, хотя и очень старый, триангуляционный знак. И опять — никаких записок, никаких следов посещения кем-либо этой вершины. Вот она — моя вершина! Как никак приятно, что ты всё-таки первый. Фиксирую этот момент для истории, оставляя записку. Интересно, сколько она здесь пролежит? Обзор с этой вершины, к моему удивлению, оказался куда более замкнутым, чем с Лемваиза. Скопление близлежащих вершин почти полностью закрывало обзор на запад. Я долго всматривался в хитрое переплетение хребтов и долин, но так и не мог понять, где есть что. Внизу разветвлялась какая-то речушка, её долина исчезала за поворотом, среди этих громад. Видимо, это была Сэлэмью. Я так и не смог увидеть Кожим и понять, где он находится. Вот ещё один урок. Не всегда с самой высокой вершины дальше всего видно. Зато на восточной стороне почти ничего не препятствует обзору. Вижу долины рек Малой Тыкотловой и Балбанью. Как на ладони, раскинулось Плато Испытателей природы, это своеобразное плоскогорье, раскинувшееся к востоку от Народо-Итьинского кряжа. А дальше, до самого горизонта — плоская равнина, плавно переходящая из зелёного в голубой цвет, сливающаяся в туманной дымке с небом. День сегодня тёплый, стоит мёртвая тишина, и ничто не мешает насладиться всем этим. Костёр догорает. Вот и ещё один день закончился. Надо бы идти спать, а я не хочу. Сижу и слушаю ночь, её таинственное дыхание, в шёпоте листьев, шуме реки.

День двадцать восьмой: 4 сентября
Погода по-прежнему балует. Сегодня так же тепло и нет дождя, правда, солнца тоже нет. Но это неважно. Главное — хорошо идти. Хорошо накатанная нартовая дорога ведёт меня через водораздел, представляющий поросшую лесом седловину, разделяющую бассейны рек Малой Тыкотловы и Балбанью. Приближаюсь к наивысшей точке водораздела. Лес редеет, и я уже вижу спуск в долину Балбанью. Её долина прямой линией уходит далеко на юг. Смотрится она сверху довольно красиво. Видно, как она как бы упирается в невысокий перевал, который отсюда кажется игрушечным. Планирую пройти сегодня всю долину, и через этот перевал выйти к верховьям реки Тынаготы. Откуда останется последний бросок до реки Кожим, конечного пункта маршрута. Красота вокруг неописуема. Что-то произошло в последние дни с лесом. Буквально за один день всё преобразилось. Тундра окрасилась в сказочные цвета. Волшебным зрелищем смотрятся зелёные стройные лиственницы на фоне ярко-красного, оранжевого ковра карликовой берёзы. Это ли не сказка!? Здесь только картины писать. Сколько раз я ходил в межсезонье, но почему-то до сих пор не заставал такого зрелища, осень буквально за один день. Да, таких красот мне природа ещё не преподносила… Всё дальше и дальше вдоль Балбанью ведёт меня эта нартовая дорога. Ноги сами несут по ней. Красивые парковые перелески сменяются открытыми пространствами. Временами дорога переходит с одного берега на другой, но река мелкая и преодолевается легко. Наконец выхожу к месту слияния левого и правого её истоков. Они почти одинаковые по полноводности, фактически-то и дают ей начало. Здесь на поляне решаю сделать обеденный перерыв, справа по ходу от меня видна огромная гора. Левый исток Балбанью, течёт оттуда. Судя по карте — это Ярота, одна из высочайших вершин Народо-Итьинского кряжа. Высота её — 1341 метр. Дальнейший путь идёт всё так же — вдоль реки, по той же утоптанной тропе. Лес кончился. Река, а правильней всего — ручей (здесь уже верховье), течёт теперь в узком прямом ущелье, напоминающем зелёный коридор, т.к. дно его сплошь поросло ивняком. По обе стороны тянутся крутые, почти отвесные стенки, образуя борта. Впереди уже виден подъём на перевал, который представляет собой тундровое плато. После короткого подъёма, я вновь оказываюсь в окружении пологих голых каменистых вершин. Перевал оказался достаточно протяженным. Тропа потерялась, и я иду напрямик к виднеющемуся впереди понижению среди однообразных, высокогорных, каменистых тундр. Приближаясь к нему, вижу небольшое озеро. Из него вытекает ручей, по которому я продолжаю путь. В отличие от долины Балбанью, эта довольно стремительно спускается всё ниже и ниже. Падение ручья довольно большое. Поэтому вскоре я оказываюсь в глубоком ущелье с высокими, скалистыми стенами. Местами в них видны огромные разломы, из которых «выползают» снежники. У основания они вытаяли, вследствие чего образовались снежные гроты, из которых текут ручьи. После долин рек Тыкотлова и Балбанью пейзаж фантастически суров. Но у меня сейчас другие проблемы. Быстро темнеет, а я всё ещё нахожусь в этом мрачном ущелье, которому не видно конца. Мне надо дойти, чтобы заночевать, если не до леса, то хотя бы до такого места, где есть кустарник. Ущелье расширяется, превращаясь в широкую долину, окаймлённую горами, которая немного поворачивает влево. Пока не могу определить точно своё местонахождение. Ну, да ладно, не столь важно, главное — найти место для ночлега. Уже совсем стемнело, видны лишь контуры гор. Возле ручья вижу что-то тёмное, похожее на стену кустарника. Сворачиваю туда. Так оно и есть. Здесь, в зарослях ивняка, на берегу нахожу ровную полянку и становлюсь на ночлег. Дров оказалось предостаточно, и я быстро приготовил ужин на жарком костре. Сидя у догорающего костра, в этом безмолвии, окружённом горами, чувствую себя на пороге открытия. Ведь завтра должно решиться. Завтра вечером я должен выйти на Кожим. Последние дни особенно чувствуешь оторванность от внешнего мира. Тем более, как я расстался с геологами в верховьях Хулги, так до сих пор никого и не встретил. Район Народо-Итьинского кряжа оказался самым глухим и не посещаемым людьми. Не могу поверить, что поход заканчивается, хотя это так, самая южная точка маршрута достигнута, завтра поворачиваю к Кожиму.

День двадцать девятый: 5 сентября
С утра стоит густой туман, в котором потонули не только горы, но и ближние кусты. В воздухе сырость, вставать неохота. Понятно, что придётся ждать, пока он рассеется, но надо быть наготове. Именно потому встаю и начинаю готовить завтрак. Туман, действительно, рассеивается, а точнее, поднимается вверх. Уже чётко видна долина притока Тынаготы, в которой я нахожусь, хотя вершины гор по-прежнему в облаках. Мне надо выйти к Тынаготе, она где-то здесь рядом. Выйдя на неё, я должен продолжить дальнейший путь вверх к её истокам. А потом последний раз через водораздел Европа-Азия на Кожим. На карте видно, что если идти по ручью до слияния с Тынаготой, то получается слишком большой круг, т.к. долины сходятся под острым углом. Гораздо практичней свернуть на неё раньше, тем более, по карте видно, что здесь находится удобная низина для такого перехода. Пройдя совсем немного, вижу это место. Оно представляет собой обширную заболоченную долину, в конце которой — что-то похожее на перевал, точнее — проём между двумя невысокими вершинами. При более близком знакомстве это место оказывается спуском к Тынаготе, находящейся гораздо ниже, поэтому в её тесной долине растёт густой лес. Кругом кусты, нагромождение камней, идти по которым довольно тяжело. Поэтому продвигаюсь вдоль русла реки довольно медленно. Кроме всего этого, замечаю, что вопреки всему, ноги почему-то не хотят слушаться. Какая-то слабость во всём теле, хочется сбросить с себя рюкзак, сесть и никуда не идти. Что со мной происходит — не пойму. Хотя самочувствие хорошее. Но что ж, придётся отдыхать. Напротив, на перекатах, вижу небольшие ямы. Пробую рыбачить, но как всегда — безрезультатно. С тех пор, как испортилась погода (после Хойлы) мне не удалось поймать ни одного хариуса, видимо, он уже спустился вниз, дело ведь к зиме всё-таки. Отдохнув, двигаюсь дальше. Вижу, как река постепенно поворачивает вправо, словно вертится на одном месте. Сверяюсь по карте, и становится всё ясно. Всё-таки мне не удалось избежать лишнего круга. Обидно, конечно, что потерял два часа, но что поделаешь, тем более, что это колено уже пройдено. Далее русло поворачивает круто влево. Долина здесь стала гораздо выше, поэтому леса уже нет. Невысокие сопки спускаются к берегу сплошными курумами. В русле реки, пропилившей себе дорогу среди этого мёртвого нагромождения камней, встречаются островки, поросшие травой и низко стелющимся кустарником. Повсюду разбросаны огромные камни. Местами их так много, что они перекрывают всё русло. Идти довольно тяжело, приходится прыгать с камня на камень. То берегом, то прямо по руслу реки настойчиво продвигаюсь вперёд. Вроде немного прошёл, а уже так устал, что за весь день так не уставал. Впереди — раздвоение долины. Я в замешательстве, куда идти? Я уже неоднократно успел поплутать в долине Погурея, принимая поспешные решения. Как бы здесь не повторить то же самое. Поэтому решаю не спешить, надо подумать и заодно пообедать, тем более, здесь есть кустарник для костра. Сомнения вызывает сам правый приток, уж очень он мал. Ещё и ещё вглядываюсь в карту, к великой своей радости нахожу всё-таки это ущелье. Оно, оказывается, есть на карте, но очень трудно различимо. А вот уже и место слияния двух истоков Тынаготы. Горы здесь расступаются, и взору открывается обширная поляна. Поворачиваю влево на правый исток, текущий из узкого ущелья. С двух сторон здесь отвесные скальные стенки. Две горы, сдавливающие речку, уходят в низко висящие облака. Идти легко, т.к. здесь идёт хорошо набитая оленья тропа. Ущелье кончается так же неожиданно, как и началось. Впереди — плавно поднимающееся и исчезающее в сплошной пелене облаков, ровное плато. Иду, ориентируясь по компасу. Наконец затяжной подъём кончился и впереди обозначился спуск. Вот он, этот долгожданный момент, отсюда я ступаю ногой из Азии в Европу, в бассейн Кожима, и уже окончательно. Подумать только, неужели я почти дома? Ведь, если верить карте, то до реки Кожим, где можно сесть на попутную машину и уехать домой, осталось всего 12 километров. Разве легко поверить в это после всего, что пришлось испытать? Действительно, после месяца одиночного странствия, даже не можешь представить, что цель достигнута. А пока я стою на диком и пустынном перевале, окутанном облаками, прощаясь с Азией. Ведь почти весь маршрут пролёг у меня по восточному склону Урала. Он, действительно, более красивый, приветливый и уютный, в отличие от западного склона — довольно сурового. Вспомнить хотя бы Погурей. Как уютно было после бесконечных скитаний по горной тундре спуститься в его долину. И вот, наконец, пришла пора, когда я покидаю эти края. Впереди — давно исхоженные вдоль и поперёк, ставшие уже родными места. С перевала замечаю тропу. Она вскоре выводит на дорогу, которая всё время идёт под гору. Ноги сами несут по ней. Начинает темнеть, но я не чувствую усталости. Всё ближе и ближе Кожим, я вижу уже его долину. Спустившись в неё, пересекаю небольшой перелесок, и … предо мной, разлившись широким перекатом, открылась река Кожим. Стоя на берегу, я смотрел на воду. В пенистых гребнях водных струй, мчавшихся через перекат, совсем иные картины представали моему взору… «Несколько домиков станции Полярный Урал, удаляющийся поезд, мёртвая тишина среди голой тундры. Оранжевые громады гор в лучах заходящего солнца с зияющей скалистой пастью Конгорского ущелья, показавшегося мне таким мрачным и неуютным, с которого я начал свой путь». Где же всё это сейчас? Разумеется, так же далеко, как далеко было тогда от меня это место, где я сейчас стою. Я не мог представить даже, как должен выглядеть этот путь, не хватало воображения, а сейчас отчётливо вижу его по дням, почти по минутам. А всё потому, что нет среди этих дней ни одного одинакового. Как давно, кажется, это было — мой первый шаг навстречу неизвестности. И вот уже окончен этот сложнейший переход, соединивший реки Собь и Кожим ниткой маршрута. Даже при беглом взгляде на карту, видно как велико это расстояние. А сейчас, оно, пройденное мною, даёт понять, как нелегко это было сделать. Ведь, кроме физических трудностей, надо было ещё преодолеть себя. И я сейчас пью воду из Кожима, восклицая: «Да, я первый, это точно!»

5 сентября 1989 года

Послесловие к походу
Вот и окончен этот смелый и дерзкий переход. Транс-Уральский переход в одиночку, без какой-либо страховки и спонсоров, то есть вообще не финансированный и не санкционированный. С точки зрения официального туризма, являющийся грубейшем нарушением всех норм техники безопасности. Но в то же время, сколько туристских групп терпят бедствия, и даже гибнут на относительно несложных, казалось бы маршрутах? Мой маршрут отвечает частично на эти вопросы. Если присутствует низкая требовательность к самому себе, страховка, то есть надежда, что в случае чего тебя спасут. Они-то и ведут к аварийным ситуациям. Когда знаешь, что неоткуда ждать помощи, располагаешь только на себя. Пример тому — этот поход. В нём был использован весь опыт предыдущих путешествий. Самая высокая требовательность к самому себе, а также соблюдение графика движения обеспечили точность контрольного срока. В строго назначенный день я вышел туда, где планировал быть. И это в экстремальных условиях, когда в течение всего похода практически не было хорошей погоды, т.к. время прохождения маршрута выпало на межсезонье. А ведь что это такое, можно представить из того, что в этот период все маршруты оцениваются на категорию выше. Если суммировать всё, а именно: сложность маршрута, одиночество, межсезонье, то легко представить, насколько это сложно. Каких трудов стоило пройти этот путь. В то же время, пройдя маршрут, я чувствовал себя вполне удовлетворительно, и если бы можно было организовать продуктовую заброску, то можно было бы продолжить маршрут ещё на такой же срок. Мне, конечно, сложно ответить, претендует ли этот маршрут на что-то. Может ли он являться своеобразным рекордом. Знаю только, что я первый. До сих пор, по крайней мере, в одиночку, траверс Уральского хребта никто ещё не совершал. И если кто-то когда-нибудь пройдёт Транс-Уральским маршрутом, более подготовленный и не в одиночку, а с серьёзной финансируемой экспедицией (вроде экспедиции Шпаро на Северный полюс), то, найдя мою записку, пусть знают, что был уже Транс-Урал, и они не совсем первые. И нет, наверное, смысла, сравнивать потом их достижения с моими. Ведь это — совершенно разные ситуации. Да, одному трудно, но нигде, как в этой ситуации, начинаешь понимать, что есть она — наша жизнь. Ведь наша повседневная жизнь, где постоянная спешка, работа, очереди, домашние проблемы — всего лишь жалкое существование в сравнении с тем, что можно увидеть и прочувствовать здесь, оказавшись наедине с природой. И неудивительно, что меня опять влечёт в эти места. Где горные реки с чистой, как слеза, водой, мчащиеся мимо скалистых берегов. Каменные пустыни высокогорных плато, соседствующие рядом с пышными субальпийскими лугами. Вершины горных хребтов, касающиеся облаков, с нетающими ледниками и снежниками в карах, а также с обилием удивительных голубых озёр. Всю эту нетронутую заповедную природу можно увидеть только там. Человек, который хоть раз видел это обязательно придёт сюда ещё раз. И поэтому может, мне довольно часто снится этот край, эта горная страна. Где за сотни вёрст от жилья, в глухой долине, окружённой горами, стоит затерявшаяся среди тундры одинокая палатка. Низко висящие тучи почти цепляют её. И под непрекращающимся дождём сидит в ней человек и пишет строки дневника «ТРАНС-УРАЛ 89».